Гордость и предубеждение-2
Шрифт:
— Как странно.
— Действительно странно.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Миссис Куртни внимательно наблюдала за лицом Элизабет, когда вводила в дом леди Инглбур, и действительно, Элизабет была поражена увиденным. В холле свет буквально брызгал в глаза с двух огромных, напоенных солнцем полотен с морскими пейзажами. Над верхней площадкой лестницы висела огромная картина, изображающая необыкновенный лес, который, казалось, был вполне реальным, с его глубокими фиолетовыми тенями.
— Вам интересны мои картины, миссис Дарси? Вы изучали искусство?
— К сожалению, я не отличаюсь способностями в этой области, и, проводя жизнь почти исключительно в Хартфордшире, я не имела возможностей посещать выставки.
— Превосходно! — гаркнула хозяйка дома. — Бессмысленная мазня современной молодой женщины может быть лишь жалкой имитацией искусства, которое умерло годы назад. Или должно было умереть.
— Мне жаль слышать, ваша милость, что многие молодые дамы бесплодно расходуют свою энергию.
Темные глаза Элизабет спокойно встретились с пронизывающим взглядом маркизы.
— Ха! Ха! Идите со мной, — приказала она.
На стене будуара висела странная картина — существо, сотканное почти из одного только света, появлялось из темной пещеры.
— Рождение души, — пробормотала Эмилия.
— Жаль, свет обычно тускнеет и гаснет, — сказала ее тетушка. — Некоторые художники способны видеть за границами простых форм окружающих их предметов. И обладают даром делиться этим видением с нами.
Элизабет говорила мало. И хотя она зачарованно разглядывала картины, выполненные в стиле, о котором она только читала, она чувствовала себя не в праве оценивать их.
Ее поразили два пейзажа, висевшие рядом, похожие и вместе с тем совершенно разные. На миг у нее перехватило дыхание — она увидела изображенный на картинах вид с того самого Дербиширского холма, куда они поднимались с мужем.
— Эти картины изображают одно и то же место в Дербишире, — сказала она. — Но разное освещение и разное время года заставляют воспринимать их как два совершенно разных пейзажа. На одной картине пустошь внушает лишь мрачные мысли, на другой — приводит в восторг своей первозданностью.
Пожилая женщина резко взглянула на собеседницу, заподозрив скрытый смысл в ее замечаниях, и лишь сухо сказала:
— Зрители, безусловно, также имеют свое собственное личное восприятие.
— Вы так думаете, мадам? — с насмешливым сомнением в голосе уточнила Элизабет. — Полагаю, подобное возможно… в некоторых случаях.
Что-то игривое в находчивом ответе Элизабет смягчило его дерзость, и леди Инглбур засмеялась, хотя ее отрывистый смех больше напоминал резкое лающее покашливание.
— Надеюсь, вы оставите вечер следующего вторника свободным, миссис Дарси. В этот день я устраиваю у себя небольшие сборища. Я пошлю вам записку с напоминанием.
Вернувшись
— Не может быть! — удивилась она. — Знаменитый салон ее милости посещают только синие чулки и писатели.
— Главным критерием для нее, как мне кажется, является решительная легкость в беседе и гибкость ума.
— Звучит устрашающе. Но, думаю, нам там понравится.
— Я очень сомневаюсь, любимая, что маркиза даже подумать могла пригласить и меня.
— Если так, я откажусь. — Его спокойствие удивило ее, но сама она возмутилась немало. — Было бы крайне нелюбезно со стороны леди Инглбур приглашать только одного из нас на вечер.
— Ничего оскорбительного в этом нет, Элизабет. Леди Инглбур известна своим полным пренебрежением к брачным узам тех, кого она вводит в свой круг.
Элизабет опустилась в кресло напротив мужа:
— Тогда я предпочту остаться дома с тобой и Джорджианой.
— Я очень рад, что ты это сказала, Элизабет. Тем не менее мы будем время от времени получать отдельные приглашения, и от некоторых из них отказываться вовсе нельзя. Я убежден, что твое беспокойство по поводу моих чувств не должно быть причиной отказывать себе в этом удовольствии.
Дарси замолчал, потом поднялся и подошел к ее креслу. По выражению лица Элизабет он понимал, что убедить ее не составит труда. Ей хотелось пойти к маркизе, с ним или без него. И он добавил:
— Дорогая моя, знакомство с маркизой может стать бесценным для тебя.
Элизабет вскочила с места. Они стояли друг против друга, и мерцающий свет камина освещал их лица.
— Меньше всего на меня может подействовать такой довод, как этот! Разве ты этого не знаешь?!
— Но ты же не станешь отрицать влияние ее милости в обществе?
— Я не стану ей льстить!
— Знаешь, Элизабет, я терпеть не могу низкопоклонство. Но существует разница между заискиванием перед титулованной особой и признанием бесспорного факта, что знакомство с этой незаурядной женщиной может оказать тебе неоценимую услугу в светском обществе.
— Уволь меня от таких бесспорных фактов. Я не желаю значимости, приобретенной таким путем, и я не стану подходить к своим знакомствам и дружеским симпатиям с такой точки зрения. Я твоя жена, и этого для меня предостаточно.
— Именно потому, что ты моя жена, я не принимаю твоего отказа от оказанной тебе чести.
Его слова, казалось, эхом вторили сердитому предсказанию леди Кэтрин по поводу их брака: «Вы намеренно обрекаете его на презрение света». Элизабет тогда отказывалась верить гневному выпаду леди Кэтрин, но ее потрясло вызывающее пренебрежение, выказанное ей сэром Грэмом. И все же она отказалась мириться с тем, что ее значимость измерялась по шкале общественного мнения весомостью ее знакомств и связей.