Гордость и предубеждение-2
Шрифт:
— И у меня много недостатков. Вы, подобно большинству из нас, стараетесь быть лучше.
— Нет. Я никогда не пыталась быть хорошей.
— Вы подвергали себя опасности заразиться, отправляясь к беднякам, зная, что у вас очень слабое здоровье.
— Я делала это, только чтобы порадовать моего Эдварда.
— Но все же делали. Кто знает, какова была Божья воля.
— Что станет с моим ребенком?
Он встретился с немигающим взглядом ее широко раскрытых глаз.
— Если бы я думал, что этот материальный мир
Так они говорили и говорили. Наступил вечер, и Китти уснула.
Эдвард вышел, чтобы проводить мистера Эджли до кареты.
— Я никогда не смогу отблагодарить вас, сэр. Вы развеяли все ее страхи. Могу я попросить вас прислать карету утром? Сегодня ночью совсем не будет луны.
— Я пришлю ее с рассветом.
Карета Дарси прогрохотала перед домом.
— Мистер Тернер, как Китти?
— Она спит. Мистер Эджли только что говорил с ней.
— Мистер Эджли? Выходит, состояние Китти ужасно, как вы и боялись?
— Я послал за ним… Это Китти попросила позвать его. Только не подумайте, будто я оставил всякую надежду.
Элизабет не смогла выдержать его неподвижный взгляд, в котором увидела беспросветную тоску.
Дарси и Джорджиана вышли из кареты, и они все вошли в дом.
Мать мистера Тернера уже приехала. Она накормила их с дороги.
Вскоре им сказали, что у Китти нет сил повидаться с ними, и Джорджиана с Фицуильямом уехали домой, в Пемберли.
Элизабет смотрела, как удаляется карета. Вот так просто, вместе с ее маленькой семьей. Она немного прошлась. Вернувшись, она увидела на крыльце Эдварда, освещенного золотыми лучами заходящего солнца.
— Китти проснулась, — сказал он. — Вы пойдете к ней?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Кэролайн медленно плыла, повиснув на руке своего мужа. Она на мгновение задержалась около Джорджианы.
— Он мой теперь, — прошептала она вкрадчиво. — Он предпочел меня.
— Вы не любите его! — закричала Джорджиана. Гости, собравшиеся в церкви, ахнули.
— Может, и не люблю. Но как я буду любить Розингс! — тихо-тихо прошипела ей на ухо Кэролайн. — И что заставило тебя думать, что ты могла бы спасти его, ты, маленький мышонок! Ты не спасешь его. Никто не сможет спасти его теперь.
Джорджиана проскочила мимо этой ужасной девушки и побежала прочь от церкви, остановив свой бег только на кладбище. Она бежала так быстро, что слезы высыхали на бегу. Она пробежала через все кладбище, место упокоения умерших, и оказалась на аллее, ведущей назад к воротам.
Она услышала, как чей-то голос позвал ее по имени: «Джорджиана!» Он шел сквозь ворота к ней, но она махнула ему, чтобы он подождал ее там. Она побежала по аллее и выбежала за ворота к нему. Он крепко обнял ее, хотя не имел на это права. Она подняла к нему губы для поцелуя.
— Джозеф, —
При звуках этого имени Джорджиана вздрогнула и проснулась. Она смотрела в бархатную черноту, прижимая к груди руки. Биение сердца глухо отдавалось в ушах.
Он ждал ее в салоне и встал, когда она вошла. Он ничуть не изменился. Она едва могла поверить в это.
— Генри, вот ты и вернулся домой из этой Бельгии, — сказала она, протягивая кузену руку.
И снова внимательно посмотрела на него. Он совершенно не изменился. Это был все тот же Генри Фицуильям, ее кузен, ее опекун, ее самый близкий, самый дорогой друг.
— Я полагаю, ты влюбилась, кузина, — поддразнил он Джорджиану. — Ты раньше не держалась так отчужденно. — Он поцеловал ее в щеку. Дарси удивленно посмотрел на сестру, которая не сходила с места.
— Джорджиана, разве в отсутствие Элизабет у тебя нет никаких обязанностей?
— Конечно. Простите меня. Прошу тебя, кузен, присаживайся. — Она позвонила и заказала чай. Потом вернулась, села с ними у окна и смотрела на озеро. Генри отвечал на вопросы Дарси о сражении.
— Я ушел в отставку, как только это позволили приличия, и покинул полк.
— Мы очень гордимся тобой, кузен. Когда ты получишь свою медаль?
— Я не сделал для своих людей ничего, чего они не сделали бы для меня. Их преданность — это самое большее, что можно только пожелать.
— Я не сомневаюсь, что ты заслужил награду.
— Этого совсем недостаточно для нашей тети. Она требует объяснений, почему я не стал бригадным генералом Фицуильямом в отставке. — Они оба засмеялись, но девушка не поддержала их.
Генри пожал плечами и посмотрел на Джорджиану. Поняв, что она глубоко ушла в свои мысли, он стал тихо рассказывать:
— Я потерял четверть своих людей, Дарси, за каких-то два дня. Тела офицеров были возвращены в Англию, но солдат… Солдат мы хоронили прямо на поле битвы. Я написал их семьям; я не мог заставить их ждать впустую, бесконечно ждать любимых, которые никогда не вернутся.
— Я понимаю. Один из моих арендаторов просил справиться о его сыне.
— Что? — Джорджиана очнулась и стремительно повернулась к ним. — Ты говоришь о Бентридже? Значит, его сын так и не прислал письма и до сих пор не вернулся? Разве армия не сообщает семьям о погибших? Я не знала этого.
— Не тревожь свою душу так, Джорджиана. Как я понимаю, армейские чиновники полагаются на офицеров в этом вопросе, — сказал ее брат.
— Действительно, не стоит так волноваться. Это я виноват, что затеял этот мрачный разговор в твоем присутствии! — сказал Генри. — Я сменю тему на что-нибудь более веселое. Я надеялся представить вам полковника Кентли, но ему придется оставаться в Париже еще долго.
— Полковника Кентли? — переспросил Дарси.
— Да, новое звание подоспело как нельзя кстати.