Гордость и предубеждение

Остен Джейн

Миссис Беннет издала оглушительный возглас, призывая таким образом дочерей разделить ее радость. Джейн нарочно осталась сидеть на своем месте; зато Элизабет, чтобы не огорчать мать, подошла к окну, выглянула из него, заметила рядом с Бингли мистера Дарси и тихо опустилась на стул возле сестры.

– С ним какой-то джентльмен, мама, – заявила Китти. – Кто бы это мог быть?

– Наверное, какой-нибудь приятель, дорогая. Боюсь, что я его не знаю.

– Ба! – воскликнула Китти. – Да он же похож на того человека, которого мы видели с ним раньше. Мистер… как там его. Ну, такой высокий и гордый.

– Боже милостивый! Мистер Дарси! Точно, это он. Надо же! Мы, конечно, рады всем друзьям мистера Бингли, но все-таки должна заметить, что этот вызывает во мне только стойкое отвращение.

Джейн с удивлением и беспокойством

посмотрела на Элизабет. Она весьма мало знала об их встрече в Дербишире, и потому считала, что та, увидев мистера Дарси практически впервые после его письма с объяснениями, будет чувствовать себя очень неловко. Впрочем, сейчас они обе не находили себе места; и каждая из них переживала не только за самое себя, но и за сестру. Находясь в таком волнении, они почти не слышали слов матери, которая все еще продолжала говорить о своей неприязни к мистеру Дарси и объявляла о намерении быть с ним в меру вежливой только потому, что он знакомый мистера Бингли. Тревожный вид Элизабет, тем не менее, не ускользнул от приметливого взгляда Джейн, которой она, кстати, так и не осмелилась показать письмо миссис Гардинер и которую еще не посвятила в свои чувства по отношению к мистеру Дарси. Для Джейн он по-прежнему оставался мужчиной, на чье предложение руки и сердца ее сестра ответила отказом, недооценив тем самым всех его достоинств. Для самой же Элизабет, обладавшей куда более свежими новостями, он был еще и человеком, перед которым в долгу находилась теперь вся их семья и к которому она, как ни странно, проявляла живой интерес, может быть, даже такой же, как Джейн к Бингли. Ее удивление по поводу того, что он приехал сначала в Незерфилд, а затем в Лонгбурн и теперь сам ищет встречи с ней, было сродни тому ощущению, которое она испытала в Дербишире, когда впервые заметила перемены в его манерах.

Краска, ненадолго отхлынувшая от ее лица, через минуту вновь вернулась на место, сопровождаемая на этот раз легкой улыбкой и едва уловимым блеском в глазах: Элизабет думала о том времени, которое так и не смогло убить любовь и желания мистера Дарси. Но не слишком ли она самоуверенна?

«Посмотрим лучше, как он будет вести себя, – сказала она про себя. – Ждать уже осталось недолго».

Элизабет усердно взялась за работу и, запрещая себе поднимать глаза, постаралась выглядеть как можно естественнее. Тем не менее, как только за дверью раздались шаги прислуги, она не смогла преодолеть тревожного любопытства и с опаской покосилась в сторону сестры. Несмотря на едва заметную бледность, Джейн все же удалось, вопреки ожиданиям Элизабет, сохранить внешнее спокойствие. С появлением мужчин на ее щеках зарделся румянец; однако она приняла их так, как того требовали приличия: не выказывая обиды и не выражая излишней радости.

Элизабет коротко, но учтиво поприветствовала их обоих и вновь вернулась к работе, да с таким рвением, при котором недолго было исколоть себе все пальцы. Она отважилась бросить лишь один взгляд в сторону Дарси; и он показался ей таким же серьезным, как раньше, в Хертфордшире. Но, возможно, в присутствии ее матери он не мог вести себя так, как тогда, в Пемберли, с ее дядей и тетей. Это предположение, конечно, не было беспочвенным, но и оно уже причиняло ей некоторую боль.

Так же мельком посмотрев на Бингли, она заметила, что он одновременно и доволен, и смущен. Миссис Беннет приняла его с такими восторженными возгласами, от которых ее старшим дочерям стало еще больше не по себе, тем более что мистера Дарси она поприветствовала лишь чопорным реверансом и скупой равнодушной любезностью.

Элизабет, которая знала, что именно ему миссис Беннет была обязана возвращением в семью своей любимой дочери, совершивший в недалеком прошлом один из самых низких поступков, было особенно больно видеть, как мать пренебрегает его обществом.

Дарси же, после того как справился у Элизабет о самочувствии мистера и миссис Гардинер, на что она, кстати, не смогла ответить без замешательства, больше, пожалуй, не проронил ни слова. Он сидел не возле нее, и, возможно, потому и молчал. Однако она хорошо помнила, что в Дербишире все было по-другому, поскольку там, в подобных ситуациях, он с легкостью вступал в разговор с ее друзьями. Уже прошло несколько минут, но ей так и не удалось услышать его голос. Время от времени, не в силах преодолеть любопытства, она поднимала глаза и замечала, что он

поглядывает то на нее, то на Джейн, однако чаще всего он просто рассматривал пол. Его чересчур задумчивый вид больше не выражал стремления понравиться и произвести впечатление. Ее это немного расстроило, хотя она, правда, и сердилась на себя за столь чрезмерную к нему требовательность.

«Неужели я могла рассчитывать на то, что все будет иначе? – спрашивала она себя. – Но зачем же он тогда пришел?»

Желания побеседовать с кем-либо, кроме него, у Элизабет не было; но и с ним заговорить она не осмеливалась.

Впрочем, о самочувствии его сестры она все-таки спросила, но не больше.

– Как же долго вы не появлялись здесь, мистер Бингли, – произнесла между тем ее мать.

Тот молча кивнул.

– Я уже даже начала бояться, что вы так никогда и не вернетесь. Люди упорно говорят о том, будто после Михайлова дня вы окончательно забросите это поместье; но я отказываюсь им верить. С тех пор, как вы уехали, в наших местах очень многое успело измениться. Мисс Лукас вышла замуж и потихоньку обустраивается. И одна из моих дочерей, кстати, тоже. Вы ведь слышали о ее свадьбе? Ну конечно же. Вы, наверняка, читали об этом в газетах. О них писали «Таймс» и «Курьер», хотя и не так, как мне хотелось бы. Было сказано лишь буквально следующее: «Состоялось венчание мистера Джорджа Уикема на мисс Лидии Беннет.» И ни слова ни о ее отце, ни о доме, где она жила, – ничего. Представляете, какой текст придумал мой брат Гардинер. Я понятия не имею, почему он подошел к этому важному делу столь безответственно. Так вам попадалось это объявление?

Бингли ответил утвердительно и поспешил выразить свои поздравления. Элизабет в эту минуту склонилась над работой, а потому реакцию мистера Дарси она не видела.

– Безусловно, приятно сознавать, что дочь заключила такой удачный брак, – продолжала миссис Беннет, – но в то же время, мистер Бингли, мне невероятно грустно, что ей пришлось уехать в такую даль. Они отправились в Ньюкасл (это, кажется, на севере), и как долго они там пробудут, я не в курсе. В тех местах находятся его новые войска. Я полагаю, вам известно, что он оставил …ширский полк и поступил на регулярную службу? Слава Богу, что ему помогли друзья. Правда, их у него не так много, как он того заслуживает.

Элизабет, которая знала, что этой помощью Уикем был обязан прежде всего мистеру Дарси, от стыда готова была провалиться сквозь землю. Однако, взяв себя в руки, она не только успокоилась, но и смогла даже открыть рот, спросив Бингли о том, сколько времени он собирается провести в Незерфилде. Несколько недель, как оказалось.

– Когда вы перестреляете у себя всех птиц, мистер Бингли, – проговорила ее мать, – и вам больше негде будет поохотиться, можете заглянуть в угодья мистера Беннета. Уверена, он будет счастлив, оказать вам такую услугу, и не станет распугивать здешние стаи, чтобы специально сохранить их для вас.

От такого излишнего и совершенно неуместного предложения Элизабет пришла просто в ужас. Неужели и сейчас, то есть спустя целый год, по-прежнему была необходимость уделять этому молодому человеку такое внимание, на которое он никогда не сможет ответить? Элизабет почувствовала, что в будущем даже самые счастливые годы не смогут заставить их с сестрой забыть эти тягостные, мучительные минуты.

«Как же я хотела бы, – говорила она себе, – никогда больше не оказаться в компании этих двух мужчин. Отныне их общество не будет доставлять мне удовольствия, ибо я всегда буду помнить о том ужасном состоянии, в котором находится сейчас моя душа. Дай Бог мне больше никогда не увидеть ни одного, ни второго».

И все же боль, от которой, по мнению Элизабет, не смогли бы избавить ее даже самые счастливые годы, вскоре прошла. Как ни странно, но облегчение наступило сразу же, как только она заметила, с каким обожанием рассматривает Джейн ее бывший возлюбленный. Когда он только вошел в комнату, то сказал ей не больше двух слов; однако каждые последующие пять минут он все чаще и чаще бросал в ее сторону свои восторженные взгляды. Она была такой же миловидной, как и год назад; такой же добродушной, искренней и естественной; только, быть может, менее разговорчивой. Впрочем, Джейн сама старалась казаться прежней, и была уверена, что сейчас говорит столько же, сколько и всегда. Однако она так часто отдавалась собственным мыслям, что иногда попросту не замечала, что молчит.