Гордость и предубеждение
Шрифт:
Ближе к вечеру миссис Беннет вновь столкнулась с той же проблемой: она никак не могла добиться того, чтобы дочь осталась наедине с Бингли. После чая мистер Беннет по обыкновению вернулся в библиотеку, а Мэри поднялась к себе в комнату, чтобы поупражняться на инструменте. Таким образом, от двух человек удалось избавиться без труда и довольно быстро; но оставалось еще двое, не считая, конечно, самой миссис Беннет. Недолго думая, она вперила свой взгляд в Элизабет и Кэтрин и принялась усиленно подмигивать им, что, однако, не возымело должного эффекта. Элизабет, например, этого вообще не замечала; а Китти, обратив, наконец, внимание на столь странное поведение
– Что случилась, мама? Почему вы моргаете? Я что-то сделала не так?
– Нет, нет, дитя мое, ничего. Я не моргала.
С тех пор минут пять миссис Беннет сидела спокойно; однако, не собираясь понапрасну терять драгоценное время и не желая упускать такую возможность, она вдруг встала и с задумчивым видом обратилась к Китти:
– Идем, любовь моя, я хочу с тобой поговорить.
Схватив дочь за рукав, она чуть ли не насилу вывела ее из комнаты. Джейн тотчас же бросила в сторону Элизабет короткий взгляд, в котором читались недовольство матерью с ее недвусмысленными намеками и робкая надежда на то, что хоть Элизабет ее не покинет. Тем не менее, спустя несколько минут миссис Беннет приоткрыла дверь и позвала:
– Лиззи, детка, с тобой мне тоже надо поговорить.
Элизабет была вынуждена выйти.
– Ты же понимаешь, что их давно пора оставить наедине, – произнесла мать, как только та оказалась в холле. – Мы с Китти поднимемся наверх и будем ждать там.
Элизабет даже не пыталась с ними спорить. Посидев какое-то время в холле, и проводив взглядом мать и Китти, она, как ни в чем не бывало, вернулась в гостиную.
Таким образом, все планы миссис Беннет относительно предложения руки и сердца провалились. Бингли вел себя очаровательно, но в своей любви к старшей дочери он так и не признался; зато его непринужденность и доброе расположение позволили оставшемуся вечеру пройти в веселье и радости; и никто не вспоминал нелепую возню миссис Беннет и ее глупые высказывания, которые Бингли, кстати, снес весьма достойно.
Ему едва ли требовалось отдельное приглашение на ужин, ибо домой он явно не спешил. Когда, в конце концов, он все же собрался уходить, миссис Беннет неожиданно выступила с новым предложением, которое заключалось в том, что он придет к ним на следующее же утро, чтобы поохотиться вместе с ее мужем. Бингли не возражал.
С этого дня Джейн больше ничего не говорила о своем безразличии. О мистере Бингли сестры не обмолвились ни словом; однако сегодня Элизабет ложилась спать с твердой уверенностью в том, что скоро между ними все уже будет решено, если, конечно, мистер Дарси не вернется из города раньше срока. Вообще же она почему-то была убеждена, что все это происходит не без его одобрения и, возможно, в свое время с ним были согласованы даже детали.
Бингли, как всегда, пришел вовремя. Как и было условлено накануне, все утро он провел вместе с мистером Беннетом, который оказался личностью более приятной, чем предполагал его компаньон. Впрочем, им ведь только сейчас и предоставилась возможность узнать друг друга получше. Бингли был не из числа тех глупых и самонадеянных молодых людей, в компании которых мистер Беннет всегда внутренне негодовал и возмущался. Нет, он не говорил ничего, что могло бы вызвать у его собеседника насмешку или же заставило бы его замолчать вовсе; наоборот, он располагал к общению и обнаруживал в себе массу ценных качеств. К обеду они, разумеется, вернулись вдвоем; и с приближением вечера миссис Беннет вновь принялась ломать голову над тем, как бы избавить Бингли и ее дочь от общества
Закончив письмо и вернувшись в гостиную, она к своему крайнему удивлению обнаружила, что сегодня ее мать оказалась гораздо изобретательней, чем вчера; так как открыв дверь, Элизабет увидела, что в комнате находятся только мистер Бингли и ее сестра, которые сейчас стояли возле камина и, судя по всему, имели весьма серьезный разговор. У Элизабет не возникло бы подобных подозрений, если бы они, испуганно оглянувшись и заметив ее, не поспешили побыстрее разойтись в стороны. Понятно, что оба они чувствовали себя очень неловко, однако положение, в котором оказалась Элизабет, было еще хуже. Никто из них не произнес ни слова; и незваная гостья, сгорая от стыда, уже направилась к выходу, как вдруг Бингли, который тем временем успел сесть, неожиданно вскочил и, что-то шепнув ее сестре на ухо, выбежал из комнаты.
Джейн не думала скрывать от Элизабет то, что, бесспорно, должно было доставить ей радость, и, тотчас же заключив ее в объятия, заявила, что она самая счастливая женщина в мире.
– Это слишком щедрый дар судьбы для меня, – добавила она. – Я не заслужила этого. Ах, ну почему же все не могут быть так счастливы?
Элизабет со всей искренностью, какую только могут выразить слова, принялась поздравлять свою сестру; и для той каждое ее предложение являлось новым источником счастья. Тем не менее, Джейн не могла сейчас долго оставаться с сестрой, чтобы рассказать ей хотя бы половину того, что произошло всего несколько минут назад.
– Я должна немедленно бежать к матери, – воскликнула она. – Не хочу пренебрегать ее участием и, тем более, не могу допустить, чтобы она услышала об этом от кого-нибудь другого. Бингли пошел к отцу. О, Лиззи, как обрадуется вся наша семья, когда узнает, что мне сделали предложение! Я не вынесу столько счастья сразу!
И она поспешила к матери, которая, предчувствуя удачный исход своего предприятия, к тому времени уже так распереживалась, что не могла больше играть в карты и вместе с Лидией поднялась наверх.
Элизабет, оставшись одна, умиленно улыбнулась, подумав о том, насколько быстро и легко разрешился вопрос, который в течение стольких месяцев держал их всех в напряжении.
– И это, – тихо произнесла она вслух, – даже несмотря на чрезмерную настороженность его друга и на беспочвенные выдумки его сестры. Счастливый, долгожданный конец!
Через минуту в гостиную вновь вошел мистер Бингли, чей разговор с отцом возлюбленной был предельно краток.
– Где ваша сестра? – открыв дверь, спросил он.
– Наверху, с матерью. Она должна скоро спуститься.
Тогда он закрыл дверь и, подойдя к Элизабет, заверил ее в своей нежной любви к Джейн и в том, что желает ей только добра; и Элизабет ничего не оставалось, как выразить надежду на то, что у них всегда все будет хорошо. Горячо пожав ему руку, она с готовностью выслушала все, что он хотел ей сказать: и о том, как он счастлив сам, и о том, как совершенна его избранница. Несмотря на то, что в эту минуту в нем говорил голос влюбленного, Элизабет искренне верила, что все его ожидания оправдаются, ибо они имели под собой действительно прочную основу. Она не сомневалась, что они с Джейн всегда будут ладить друг с другом, так как видела, насколько схожи их характеры и как много между ними общего.