Гордость и страсть
Шрифт:
— Мне приятно видеть вас сегодня утром. Хотя не стану утверждать, что моя дочь рада будет видеть вас. Дуется и сильно раздражена.
— Не сомневаюсь. Быть застигнутыми в таких обстоятельствах — вряд ли большое счастье для нас.
— О, да она просто романтичная девушка, мечтательница. Ее все тянет в какую-нибудь тихую маленькую английскую деревушку, в небольшой домик, который она устроит по своему вкусу, как устраивала свои кукольные домики, когда ей было пять. Полная чепуха.
Адриан пристально разглядывал маркиза. Тот совсем не понимал
— Вернемся к вашим вопросам. Думается, вы хотели бы узнать о брачном соглашении и о том, что моя дочь должна унаследовать от меня, а также ваш сын, который унаследует мой титул к тому времени, как я уйду.
— Нет, не то, — нетерпеливо произнес Сассекс. — Я хотел спросить, чем вы занимаетесь, милорд, во время своих постоянных и долгих отлучек из дому? Вас никогда не бывает по вечерам.
Стоунбрук ошарашенно округлил глаза:
— Если вы хотели застать меня дома, вам следовало бы, Сассекс, послать мне письмо. И уверяю вас, я нашел бы время принять вас и поговорить.
— А как насчет Люси? Кто должен разговаривать с ней?
— Ну, если вы так ставите вопрос… Полагаю, эту обязанность могли бы взять на себя вы. В конце концов, вы ведь женитесь на ней.
— Той ночью, когда был убит Найтон Уэнделл, вы находились в ложе. В то утро, когда вы получили письмо с требованием направиться в мой дом, вас здесь не было, не правда ли? Как в таком случае вас нашел посыльный?
— Мне передал письмо камердинер, если это так вас интересует. Он, знаете ли, весьма немногословный человек.
— Зачем вам понадобился именно такой человек?
— А почему вы вмешиваетесь не в свои дела?
— У меня складывается впечатление, что назревает нечто мне неизвестное. Так как я вступаю в эту семью, имею право задать подобный вопрос, прежде чем мы двинемся дальше.
Стоунбрук со стоном потянулся к ящику письменного стола и достал пачку писем, которые положил перед Сассексом:
— Читайте, если хотите. Думаю, это удовлетворит ваше дьявольское любопытство.
Адриан перебрал письма.
— Почему вы не рассказывали мне?
Маркиз подался вперед в кресле:
— Если хотите знать, я нахожусь в любовной связи с одной молодой особой, экономкой ложи. Она вдвое моложе меня, и мне совсем не хотелось, чтобы дочь узнала об этом. Я и в ту ночь… был с ней. И в прошлую тоже. Мы встречаемся там, потому что я не могу позволить себе, чтобы нас видели вместе.
— Экономка из ложи? Она ведь не принадлежит к вашему кругу, готов поспорить, ее дом находится в другом районе города.
Стоунбрук вспыхнул:
— У меня есть склонность к шлюхам. Это вы хотели бы от меня услышать?
Нет, совсем не то. Но для людей типа Стоунбрука и его отца характерно использовать тех, кто менее удачлив в этой жизни, для удовлетворения своего вожделения и страстей.
— Не вижу в том никакого зла. Кроме того, она намного больше получает от меня, чем от любого клиента, которого могла бы подцепить в переулках Ист-Энда.
— Вот
Он всегда недолюбливал Стоунбрука. Было в нем что-то, вызывающее вопросы. Но приходилось терпеть его общество по той лишь причине, что ему нужна Люси. Однако именно сегодня он с большим трудом переносил пребывание в одной комнате с этим человеком и весь этот разговор с ним.
— Не окажете ли мне любезность не открывать этого Люси, хорошо? Она считает, что мы с ее матушкой жили в любви, и это может убить ее.
— Не думаю, что у нее на этот счет существуют какие-либо иллюзии.
— Не хотелось услышать от вас, что я лицемер. Несколько лет назад, — он вздохнул, — я положил конец дружбе, которая начинала расцветать между моей дочерью и немытым уличным оборванцем, который помогал мяснику доставлять товар заказчикам. У Люси такое доброе сердце, нежное сердце, было чертовски страшно даже подумать, к чему это может привести. Вот я и решил положить конец их дружбе, сказав, что леди ее ранга не могут иметь ничего общего с представителями низших классов. Она так и не простила мне этого.
— Потому трудно надеяться, что она милостиво посмотрит на то, что вы наслаждаетесь чарами неровни.
Он имел благоприятную особенность краснеть, в то время как отец Адриана был начисто лишен подобных слабостей. Его взгляды и поступки весьма походили на взгляды Стоунбрука, именно за них герцог презирал отца.
— Вполне разумно, чтобы я сохранил вашу тайну. Но вы должны позволить мне увидеться с Люси.
— Ради всего святого, зачем? Она же выцарапает вам глаза. Уж лучше подождать до завтра, когда я поведу ее к алтарю. Тогда и встретитесь перед лицом викария.
— Нам необходимо решить все до завтра.
— Хорошо, третья дверь внизу на первом этаже. Она в своей комнате редкостей.
Адриан встал и поклонился:
— До завтра, милорд.
Дверь в любимую комнату Люси, скрипнув, отворилась. Она подняла взгляд от медно-красного атласа и увидела в дверях Сассекса. Его лицо было мрачным.
— Надеюсь, я не помешаю.
— Думаю, помешаете, — ответила она, указывая на беспорядок в комнате, ворохи одежды, кукольные домики, которые один из лакеев аккуратно снимал и, тщательно упаковав, убирал.
Сибилла заворачивала чудесных фарфоровых кукол в лоскуты льняной ткани, заполняя ими коробку за коробкой. Люси была занята последними стежками платья, которое должно было стать ее подвенечным нарядом.
— В таком случае, прошу меня извинить, — осторожно откашлявшись, произнес он, с некоторой неловкостью переводя взгляд то на Сибиллу, то на лакея. — Я получил разрешение вашего отца поговорить с вами.
— Неужели?
— Да. Так можно?
— Пожалуй. Джеймс, Сибилла, оставьте нас на несколько минут, пожалуйста.