Горицвет. Лесной роман. Часть 1.
Шрифт:
Грег вышел из машины, как только услышал мелкий перебор ее каблучков. Точно разминаясь, он небрежно навалился на отливающий черным глянцем капот.
– Наконец-то, - протянул он с таким видом, как будто ни секунды не сомневался, что Жекки нарушит свое обещание. И она была бы крайне признательна Грегу хотя бы за это, может быть, даже не намеренное маленькое великодушие, но все испортило как всегда его демонстративное нахальство. Почувствовав на себе по обыкновению пронзительный взгляд, она отпрянула. Лицо и шея стали горячими от прихлынувшей крови. Если б Грег знал, как она ненавидела его в эти несколько мгновений. Но он ничего не знал, или делал вид,
Наконец передумав, Жекки отважно вскинула голову, сделала шаг назад и, уже обернувшись к нему спиной, почувствовала как твердая, словно сталь, рука, стремительно и резко притянула ее обратно. Сила этого неожиданного рывка, заметно превосходила потребную необходимость, потому что Жекки, подхваченная им, буквально влепилась грудью в нечто твердое, пахнущее терпким английским одеколоном. Она чувствовала, как Грег, не отпуская ее руки, низко склонился, поколебав дыханием ее выбившиеся из-под шляпки волосы.
– Да как вы сме...
– попыталась накинуться она на него, но умолкла, поняв, что ее слова разбиваются о непроницаемую стену.
– Евгения Павловна, в следующий раз, когда вздумаете падать, будьте острожны, - ответил смеющийся голос.
"Боже, какой негодяй", - пронеслось у нее в голове еще до того, как та же веселая сила с непостижимой мягкостью отстранилась.
– Вы сегодня настроены воинственно, - сказал Грег изменившимся голосом.
– Наверное, потому что вы предусмотрительно вооружились?
"Ах, вот в чем дело", - наконец догадалась Жекки и снова обратила на Грега довольно недружелюбный взгляд.
– Он увидел сумочку. Ну конечно, с его стороны было бы непростительно упустить такую важную деталь в дамском туалете. Но он ее заметил, и за внешностью разглядел содержимое. А это, в свою очередь, доказывает, к сожалению, что, он чересчур хорошо знаком не только с женщинами, но и с оружием. "Что ж, пусть видит - я сумею защититься не только от него, но и от любого другого мерзавца".
– Смею ли я надеяться, что ваша предусмотрительность вызвана моим бестактным поведением?
– спросил Грег с насмешкой, нацеленной возможно, не только на Жекки.
– Я был бы весьма польщен этим.
– Можете не надеяться, - резко ответила она, усаживаясь в авто и с силой захлопнув дверцу машины. Жекки уже поняла, что убегать с поля боя невыносимо для ее самолюбия.
– Хотя вы и первый человек на свете, которого следовало бы пристрелить.
Это пришлось сказать для самоуспокоения. Причем она знала - даже в качестве наивной угрозы ее слова не столько возмутят, сколько позабавят его. Ей вспомнилось, каким диким ужасом она была объята всего день назад, столкнувшись с тем единственным безмолвным, опалившим ее, взглядом. Какое страшное, не знающее пощады вожделение почудилось ей тогда. И сейчас, снова ощутив угрожающий прилив чего-то похожего, грозного и горячего, идущего на нее вместе со словами и взглядами Грега, Жекки решила изо всех сил не поддаваться страху.
– Вот как, - сказал Грег, в свою очередь, усаживаясь в водительское кресло, - значит, захватив пистолет, вы рассчитываете прикончить кого-то еще? Уж не знаю, стоит ли благодарить вас за это. Но вынужден заметить - прежде чем вы достанете свою детскую погремушку, любой ловкий человек, - заметьте, я даже не говорю о себе, - сумеет десять раз вырвать вашу сумочку или выстрелить первым.
– Будьте так любезны, избавьте меня от ваших нотаций.
Грег криво усмехнулся, но ничего не сказал.
Автомобиль уже мчался на
XLIII
Оба автомобильных фонаря рассекали сухую глинистую дорогу. Их вздрагивающие от постоянных толчков, слепящие электрические лучи прорывались сквозь окрестную тьму, освещая знакомый, но все еще непредсказуемый путь. Мотор издавал громовое рычание, и к счастью для Жекки, это сильно затрудняло возможности собеседников.
Сейчас ей вообще не хотелось ни слышать, ни видеть Грега. Ее все еще не отпускала тяжелая неприязнь. Ну почему он не может вести себя, как принято в обществе, хотя бы и таком дурацком, как наше? Ведь время от времени, когда ему это нужно, у него прекрасно получается. В городе об этом всем известно. Все знают, что Грег мошенник, негодный человек. Кажется, связан с контрабандистами. Но при этом на редкость обходительный и ловкий. Да и не может быть, чтобы он, с его звериной проницательностью, не понимал, как обижает ее своими постоянными дерзкими выходками, всеми этими циничными взглядами, усмешечками и сарказмами.
Чего он добивается? Невероятно, чтобы он мог серьезно увлечься ею после всего нескольких злополучных встреч. Она ни разу ничем не дала ему повода даже помыслить о какой-либо пусть самой ничтожной надежде, намекающей на ее женскую слабость. Непритворно строгий вид, вызывающая резкость замечаний, неприязненные взгляды, казалось бы, должны были говорить сами за себя. К тому же, он не мог не видеть ее отношений с Аболешевым. Даже то, сугубо внешнее, что лежало на поверхности, могло удовлетворить любое нескромное любопытство. Опять же, в уездном бомонде, где Грег был принят, ни для кого не составляло секрета, что "Аболешевы на шестом году брака все еще безумно влюблены друг в друга". Если же принять во внимание то, что, как он сам выразился, в его поступках не может быть бескорыстия, на поверхность всплывала весьма неприглядная истина.
Как и положено не чистому на руку дельцу, Грег, очевидно, обладает единственной сильной страстью, и эта страсть - нажива. Ничто другое, кроме снедающего его желания поскорее прибрать к рукам куски Никольского имения, столь необходимые в его железнодорожной афере, не заставило бы его увиваться вокруг Жекки с такой настойчивостью. И теперь у Херувимова он, должно быть, рассчитывает ободрать ее, как липку, чтобы уж не оставить ровно никаких средств на выкуп закладной.
Правда, в этой истории имелось еще кое-что. Жекки невольно съежилась, вспомнив, кем на самом деле может быть этот опасный человек. Если допустить, что его душа неразрывна и не двоится, подобно телесной оболочке, то тогда существует и другая возможная причина. Догадка на этот счет уже посещала ее в несколько приглушенном и бессвязном водовороте первых впечатлений, произведенных подслушанным разговором. С тех пор Жекки старалась избегать возвращаться к этим своим глухим и томительным мыслям. Ей гораздо проще было смириться с расчетливой корыстью, добивающейся ее финансовой капитуляции, чем с возможностью настоящего сильного чувства, которое могло обрушиться на нее в любую минуту. Потому что, наверное, уже тогда, в первую же секунду, когда она поняла, что Серый и Грег связаны какой-то противоестественной связью, ее сердце сломалось. Не любить Серого - было выше ее сил. И значит... значит, она не сможет теперь смотреть на Грега как смотрела прежде.