Горькая полынь моей памяти

Романова Наталия

В салоне Карима молчала, пока Эля тряслась, как осиновый лист, надеясь, что тоже изменилась, и клиентка не узнала её. Просто совпадение. Доделает педикюр, уедет домой, а Эля уедет из города. Если здесь Карима, то рядом Файзулины, Юнусов… по-другому быть не может.

– Зачем ты приехала в этот город? – развеяла хрупкую надежду Карима, уставившись на Элю.

– Врач посоветовал, – от растерянности она ляпнула правду.

– Он посоветовал вернуться к мужу? Деньги закончились?

Эля вздрогнула, холодный пот выступил на спине. Деньги… если она сейчас вызовет полицию?

Или позже? Что делать? Как поступить? Всё бросить и убежать сейчас? Или в конце смены?

– Зачем ты явилась в этот город? – повторила Карима. – Чего тебе нужно от моего брата?

Выходит, она не ошиблась, Дамир в этом городе. Почему? Что ему делать в этой дыре после Америки?

– Много мужчин, готовых оплачивать услуги проституток, а здесь – тем более? – прошипела бывшая родственница.

– Тебе виднее, – не выдержала Эля.

– Что? – взвизгнула Карима на весь салон.

– Тебе виднее, много ли здесь мужчин, готовых оплачивать услуги проституток, или нет, – повторила Эля. Терять нечего, не молчать же.

Сейчас Карима стояла в дверях и, прищурившись, оглядывала Элю, как засушенное насекомое, сороконожку, приколотую на энтомологическую булавку. Дёрнула за собачку молнии на «Монклере», скинула чёрные челси, нервным движением оправила подол из органзы и прошла вглубь квартиры.

– А, ты здесь, – всё, что сказала Карима, мазнув взглядом по курточке Серафимы. – Даже так…

Эля посмотрела на входную дверь. Вот он, шанс! Карима отключила сигнализацию, значит, можно выскочить незаметно. Пока Дамир хватится, их след простынет. Она на цыпочках пробралась к двери в гостиную, где закрылась Карима – тихо. Одеть спящую Серафиму несложно, потом что-нибудь придумает, объяснит дочке, почему они ушли из понравившегося дома.

Малышка была в восторге от огромных комнат, лод-жи-и, ванной комнаты, дивана, на котором гостеприимный хозяин разрешил прыгать как на батуте. От телевизора с каналом бесконечных мультиков, от двустворчатого холодильника, где в специальном отделении хранилась не только свежая клубника, но и черника – любимая ягода Серафимы.

Проживут без свежей черники в декабре. Это лучше, чем тюрьма для одной и детский дом для другой.

Эля оделась сама, приподняла дочку, чтобы натянуть курточку, тёплые штанишки успела надеть на дочку, когда услышала шум в коридоре. Выглянула посмотреть, что происходит. Карима хаотично собиралась, застёгивала пуховик, одновременно обувалась и разглаживала пышную юбку. Обернулась на Элю, та застыла в оцепенении. Бывшая родственница нанесла макияж, от которого в глазах зарябило.

Красиво, как на картинке в инстаграм, но ярко, очень ярко. Как сказал бы Дамир: «неподобающе». Отчаянно не шло светлокожей и какой-то правильной Кариме. Вкупе со словно лакированным «Монклером», подолом платья из многослойной органзы смотрелось вызывающе. Даже Эля это видела. Карима тем более должна понимать.

– Ты куда? – зачем-то спросила Эля. Её-то какое дело, в самом деле. У неё есть дело важнее – бежать. Срочно. Сейчас.

– Пойду, погуляю!

– Погуляешь? – опешила Эля. В двенадцатом часу ночи, в таком-то виде. Жена Юнусова. – В этом? – она осмотрела

Кариму с головы до ног. Одежда модная, стильная, очень дорогая. Один пуховик стоит дороже, чем Эля за месяц получает. Только вместе с новогодним макияжем, броскими украшениями и блёстками в рыжих волосах – кричаще.

– В каком ещё виде ходят по злачным местам?!

Эля опешила. «Злачным»? Да! Да! Именно в таком, и именно девушка, в лексиконе которой есть слово «злачный», и вовсе не в ироничном тоне.

– Ты знаешь злачные места?

– Когда сюда ехала, видела таверну «Пещера», кажется, – буркнула Карима.

Эля застыла. «Пещера»? Та самая «Пещера»? Эля ни разу там не была, однако слышала о ней. Пристанище ребяток на низко посаженных чёрных, тонированных наглухо «Приорах» и дешёвых иномарках. В криминальных сводках городка постоянно мелькала «Пещера». Массовые драки, нескончаемые жалобы жильцов из соседних домов, громкая музыка, был и случай группового изнасилования. Эля была уверена – не один, только кто заявит?

– Ты в своём уме?

– Вполне.

– Юнусов тебя убьёт, – констатировала факт Эля.

– Не убьёт. Будет в восторге! Мужчинам нравятся шалавы вроде тебя и Иванушкиной. Разве нет? Сколько через тебя прошло? А вот она ты – появилась, и Дамир поплыл, как шлюха при виде сребреника. У Равиля только разговоры о семье, детях, любви, а сам Иванушкину сюда притащил. Шлюшьего духа не хватает, видимо. Так что не убьёт, наоборот, обрадуется!

– Ты дура? – взвилась Эля. – Хочешь, чтобы тебя отодрали на сухую всей «Пещерой»?!

– Тебя не спросила, – фыркнула бывшая родственница и выскользнула за дверь.

Эля моргнула. Выходит, Юнусов до сих пор встречается с Натальей Сергеевной, а Карима только об этом узнала. Она что-то визжала в салоне, Эле было не до криков безумной горгоны, она не сводила глаз с Дамира, не могла напиться им. Оказывается, она скучала. Сильно. До боли в насквозь прошитом иглой сердце.

Какая глупость! Узнала, что муж изменяет. Неужели Карима думала, что существуют верные мужчины? Все изменяют, всегда. Богатые и бедные, старые и молодые, красивые и уроды, здоровые и больные. Все! Всё равно с кем, лишь бы присунуть. Кобели вскидываются при виде течных сук, мужчины хуже кобелей – всегда наготове. Эля это точно знала, сколько их было, бесконечно кружащих вокруг неё – предлагающих за деньги и бесплатно, шантажирующих, таскающих букеты и конфеты, с одной-единственной целью – переспать. Большая часть, между прочим, женаты.

Карима думает, что лучше найдёт? С двумя детьми? Дамир сказал, у Каримы два сына, она точно запомнила. Кому нужны чужие дети, свои часто не нужны, чужие и подавно. Считает, разведётся и манна небесная на неё свалится? Будет покупать куртки за сто тысяч рублей, красоваться в платьях, на стоимость которых можно месяц питаться? Государство оплатит лечение, обучение, отдых её сыновей? Думает, легко одной жить? Рассчитывать только на себя, бояться заболеть, работать на двух работах, пытаться уделить внимание ребёнку, покупать дорогие игрушки, не вписывающиеся в скромный бюджет, потому что у других детей есть.