Горны Империи

Верещагин Олег Николаевич

– Я для начала тебя несильно побью, – сказал мальчишка. – Так. Поучу. Потом штаны спущу и нагайкой до города погоню. Как тебе такая программа?

– Выполняй, – согласился Денис.

И тут же получил размашистый удар-затрещину – с левака, чего совершенно не ожидал. Денис кувырком полетел в траву – рука у казачонка оказалась не пацанская, чугунно-тяжелая.

– Вставать еще будешь или сразу сам зад заголишь? – деловито спросил казачонок, стоя на месте.

Денис правым ухом слышал только равномерный гул, а вся эта сторона лица онемела и начинала гореть. Мальчишка встал и потряс головой.

– Сильно, – признал он. – Ну, тогда прости, орел

степной, я тебя тоже жалеть не буду, хоть ты тут и хозяин. Сам напросился.

И, обманно нанеся удары левой-правой, с левой ахнул казачонка под дых.

– Йух! – вырвалось у того, и он согнулся пополам. – М… уух…

Выпрямился. И кинулся на Дениса…

Сперва мальчишки свирепо месили друг друга кулаками. Потом кто-то – неясно, кто – дал кому-то подсечку, и они покатились по траве, продолжая работать руками и пинаться, а заодно и кормить друг друга землей и травой. Оба выли на низкой угрожающей ноте, как сирены. Даже конь, в принципе отнесшийся к этому философски, пару раз фыркнул и дернул землю копытом. Правило «не бить лежачего» тут не действовало – лежачими были оба, вопрос оставался лишь в том, кто находится сверху в конкретный момент.

Уже через минуту и Денис, и казачонок мало походили на себя – растерзанные в клочья, окровавленные и слепые от ярости, они продолжали лупцовку, пока Денис не оказался сверху окончательно и не залег на своем противнике, приплюснув его телом и руками и пытаясь отдышаться. Губы казачонка были расплющены, глаза подбиты – вообще человека он напоминал мало. Правда, и сам Денис по ощущениям понимал: он выглядит так же.

Противник пару раз вяло дернулся, но сил у него, похоже, совсем не осталось. Денис тяжело свалился в сторону, ощупал казавшееся чужим лицо. Спросил запаленно:

– Про… иг… рал?

– Угу, – неожиданно покладисто буркнул казачонок и сел. Хмыкнул: – Ну, ты здоров драться. Местные так не дерутся, боятся нас.

Он опять сплюнул – но уже красной слюной. Полез в рот, усмехнулся и сплюнул снова.

– Два зуба шатаются.

Денис потрогал языком свои зубы:

– У меня один… ой. Ты мне последний молочный вышиб. Спасибо, – и тоже сел.

– У вас все так дерутся? – уточнил казачонок.

– Не, – Денис скривился. – Я из худших… Холодное бы приложить, а то будем, как два пугала.

– Все равно заметят, – сказал казачонок. – Батя мне всыпет.

– За драку? – удивился Денис.

– Не… За то, что побить себя позволил. Я на стенке в станице среди одногодков лучший.

– На каждого лучшего кто-то находится, – утешил Денис.

Казачонок вздохнул:

– Это ты бате скажи… – и глянул одним глазом. – Тебя как зовут, биток?

– Денис Третьяков, – ответил Денис и вздохнул, проверяя форменную рубашку. Она была полуразорвана.

– Гришка, – казачонок солидно сунул руку, перепачканную кровью. – Григорий то есть. Мелехов.

Денис пожал ему руку. Мальчишки снова оглядели друг друга и каждый сам себя. Гришка опять хмыкнул. Поднялся, отряхивая штаны, помотал головой. Свистнул коню и уточнил наконец:

– Ты к нам, что ли, в станицу? А по какому делу?

– Ищу одного человека… – Денис тоже встал. – Франца Ильича. Мне сказали, что он у вас.

– А, учитель?! – Гришка усмехнулся, но по-доброму. – У нас, с атаманом чаи гоняют, они приятели. Я провожу, хочешь?

– Проводи сначала, где умыться, – попросил Денис. – И вообще… – он взялся за низ шортов и покрутил ими, как девчонка подолом юбки.

Гришка неожиданно заливисто засмеялся.

– К

нам пойдем, сеструха все зачинит и замоет… Да ты не бойся, Франц Ильич еще долго с атаманом болтать будут, до вечернего автобуса, а он почти по темноте. Идешь?

– Идем, – согласился Денис, снова ощупывая лицо. – Ну у тебя кулаки – как кастеты.

Гришка польщенно что-то буркнул и посмотрел на свои загорелые, крупные кулаки в ссадинах и следах от порезов. Подцепил повод и пошел рядом с Денисом, только фуражку и нагайку снял с седла – фуражку водрузил на законное место, а нагайкой просто помахивал, но во взмахах отчетливо была видна боевая выучка. О том, как казаки нагайкой по желанию убивают муху на цветке, не тронув цветка – или перерубают человеку руку, Денис слышал немало.

– А ты за каким делом учителя ищешь? – спросил Гришка.

Денис потрогал саднящую ранку в десне.

– Да так. Работу ему хочу предложить.

– Ты? – Гришка смерил Дениса взглядом. – Ехе…

– Не я, родители, конечно.

– А-а… Ну, смотри тогда, его наши давно к себе заманивают, в школу тоже. А он смеется – я, мол, не казачьего роду. А с атаманом они вместе воевали.

– Воевали? – Денис удивился, но потом рассудил, что внешность – это мелочи. Ну, старик. Не всегда же он был стариком. Ну, невысокий. Так и Бахурев ниже среднего роста.

– Воевали… А вы из Петрограда приехали?

– Угу… Можно нагайку глянуть?

– Держи… А твой нож можно?

– На…

Мальчишки разговаривали уже совершенно обычно, хотя было ясно, что следы первой встречи им носить на лицах еще не один день. Денис удивлялся, почему Гришка ничего не спрашивает о галстуке. Но этот вопрос так и остался невыясненным, потому что мальчишки – потихоньку, шаг за шагом – оказались на окраине Лихобабьей…

…Как и большинство семиреченских станиц, Лихобабья лежала на склонах большой лощины, по дну которой текла река – видимо, одна из впадавших в Балхаш. Лощина была большой, но с первого взгляда ее присутствие скрадывалось – казалось, что впереди просто роща. На самом деле это были лишь верхушки деревьев – первых на склонах лощины. Ниже стояли новые и новые липы и дубы, тропинка переваливала через край и уводила в их тень, а потом начинались фруктовые сады, полоски огородов, и только за ними – в две нитки по берегам реки – стояли за ровными плетнями из ивняка дома. Непривычные Денису – белые мазанки под камышовыми крышами, с небольшими окошками в синих резных (ура!) наличниках, возле каждой – солидные «службы». Над рекой протянулись два моста, прямо на одном из них Денис с удивлением увидел небольшое рубленное из дерева здание, над которым полоскались флаги – Семиречья и войсковой. Ниже станицы река разливалась и виднелся каскад из нескольких плотин, где вода ворочала роторы генераторов.

И в садах, и в огородах было немало людей – в основном женщин, детей и подростков. Некоторые посматривали на Дениса, но без любопытства, а большинство просто не отвлекались от своих дел, Денису часто полупонятных, но явно важных. Один раз попался большущий фургон, который катили восемь битюгов. Ими правил казак в форме, снаряжении и при оружии; еще один сидел рядом на облучке, двое – сзади.

– Картошку молодую повезли на сдачу, – пояснил Гришка. – С нашего школьного огорода тоже там, деньги скоро будут – хааа, на море съездим! Наших не обманешь, мы напрямую сдаем, без перекупщиков, не то что эти, с латифундий, – за жратву и за гроши пашут, как рабы в Безвременье, – в голосе Гришки было снисходительное превосходство.