Город темной магии
Шрифт:
– У меня сейчас сядет телефон! – заорала Сара. – Бейли, открой письмо, хорошо? Прочти его мне! Прямо сейчас, скорее!
– Ладно, подожди.
Сара взглянула на часы. Час пятнадцать.
– Готово, – произнес Бейли. – О, да тут какая-то закорючка.
– Закорючка? – взвизгнула Сара, чувствуя, что близка к истерике.
– Круг с точкой посередине, и от него линия… ага, Алессандро говорит, что это похоже на штуку у тебя на потолке. Верно… Ну как, ты еще хочешь, чтобы я переслал его тебе, или…
Голос в мобильнике пропал.
Символ на потолке бостонской квартиры… Что это значит?
Сара нагнулась и попробовала по памяти воспроизвести закорючку на гравии крыши. Через несколько минут ей показалось, что у нее получилось.
Она не могла бы утверждать наверняка, но ей казалось, что подобный символ она еще успела разглядеть на Максовом портсигаре. Или она как раз его и вспомнила? Мозг порой выкидывает странные штуки.
Обойдя световые люки, Сара приблизилась к двери, ведущей на лестницу. Она повернула ручку и потянула, но та не открывалась. Она потянула снова, со всей силы. Створка не шелохнулась. Сара в ужасе поняла, что ничем ее не подперла, когда вылезала на крышу, и замок защелкнулся. Нет, она не могла быть такой забывчивой, хотя кто знает… Около двери всегда стояла чугунная статуэтка собачки, которую работники дворца использовали для этой цели. Движение стало для ее коллег автоматическим – так, входя домой, бросают ключи на столик в прихожей, – поэтому Сара и засомневалась в своих действиях… С другой стороны, раньше она никогда не отличалась такой рассеянностью. Так или иначе, но она застряла на крыше. С каждой секундой становилось все холоднее, не говоря о том, что через сорок пять минут она предположительно должна взламывать вместе с Максом сейф. Через сорок две минуты, если быть точной.
Сара прогулялась вдоль края крыши, ища другой способ спуститься. «Конечно, всегда можно использовать способ профессора Щербатского», – мрачно пошутила она. Теперь на ночную Прагу смотреть не хотелось. Сара по очереди заглянула в световые люки, под которыми находились рабочие кабинеты третьего этажа, но заметила лишь тусклый свет сигнализации. Замерев у самого края, Сара с облегчением увидела внизу темный силуэт. Кто-то возвращался обратно, уже без тюка белья. Если ей удастся привлечь внимание этого человека, он поднимется и выпустит ее!
Сара засвистела, но незнакомец не замедлил шага. Вот незадача: он практически бежал, несомненно, торопился поскорее попасть домой после долгого рабочего дня.
Саре взгрустнулось. Тонкая черная футболка насквозь пропиталась туманом, и Сару начинало знобить. Она перегнулась через край крыши над южной стеной и принялась разглядывать леса. Нет, слишком высоко, не спрыгнуть. Среди балок светились крошечные красные точки, которые раньше не бросались ей в глаза. Камеры, с испугом догадалась она. А в кабинете Майлза есть камера? Возможно, если бы была, Макс бы, конечно, знал. Кто их устанавливал, Энди? Для Сары больше не составляло проблемы бороться со сном.
Неподалеку, чуть ли не под ногами, послышался глухой звук, и Сара кинулась
Спустя пару минут дверь отворилась.
– Спасибо вам! – радостно воскликнула Сара.
Ее спасительницей оказалась женщина лет шестидесяти с небольшим, в длинном поношенном кардигане, с волосами, стянутыми на затылке гладким пучком. Из-за шаркающей походки она казалась старше своих лет. Идя следом за ней, Сара медленно спустилась по ступеням до площадки третьего этажа, остановилась и обернулась. Чугунная собачка, которая «охраняла» крышу, отсутствовала. Кто мог ее убрать?
– Я неуклюжая, – произнесла женщина, еле-еле преодолевая лестничный пролет. – Простите меня.
– Ничего страшного. Я вышла на крышу, чтобы позвонить, а дверь за мной защелкнулась, – объяснила Сара. – Слава богу, вы меня увидели!
– Рада, что смогла вам помочь, – отозвалась женщина. – Обычно я по ночам здесь одна. Никого нет, только я и призраки.
Сара улыбнулась. Если бы вы только знали, что так и есть, подумала она.
– У вас прекрасный английский, – заявила Сара.
Как объяснил им за ужином Янек, люди старше тридцати здесь обычно не знали языка, поскольку при коммунистах он был строго verboten [55] – или что там говорили в Чехии вместо «verboten».
55
Запрещен (нем.).
– Да, – женщина вздохнула. – Я собиралась ехать в Америку.
Сара помедлила. По-настоящему ей стоило бы пойти отыскать Макса и предупредить его, что в здании есть бодрствующий персонал. Но женщина казалась такой одинокой, к тому же она ее спасла. Сара взглянула на часы: час тридцать семь.
– И что случилось потом? – спросила Сара. – Вы добрались до Америки?
Женщина покачала головой и побрела к своей швабре и ведру. Смотреть на ее поступь было мучительно. Похоже, у нее ужасный артрит, решила Сара.
– Я бывшая танцовщица, – продолжила женщина. – Прима-балерина Пражского национального театра.
– Ничего себе! – вырвалось у Сары.
И действительно, невзирая на артрит, в осанке женщины было нечто величественное и грациозное, что после ее признания стало особенно заметным.
– Здорово!
Если честно, Сара почти не разбиралась в балетном искусстве.
– Да. Но никакой, как у вас в Америке, свободы творчества. Мы хотели полететь на гастроли в Нью-Йорк. Семьдесят восьмой год. Я никогда в жизни не думала о том, чтобы покинуть родину. Но тогда я влюбилась в одного мальчика… здесь, в Праге. Джек, американец, навестил родных своей матери. Нам обоим исполнилось по шестнадцать. Моя первая любовь.