Город заблудших
Шрифт:
– Нет, я… – Голос Саймона обрывается. Он пытается вдохнуть, чтобы что-то сказать. Из разбитого носа хлещет кровь.
Я хватаю его за шиворот, поднимаю над головой. Он рыдает, глаза распахнуты. Кранты мангусту.
Швыряю его в стену. Слышу треск. Саймон тяжело падает на пол, пытается встать.
– Я… я не знал, – твердит он. Распухший нос становится малиновым.
– Не смей мне этого говорить, – рявкаю я. – Скажи лучше Хулио. И его жене.
Я наклоняюсь к нему. Еще не знаю, что буду делать, но ему точно конец.
Однако решение за меня принимает
Мы смотрим, как он истекает кровью. Никто из нас и пальцем не шевелит, чтобы ему помочь. Я только жалею, что не я всадил в него пулю.
Несколько долгих секунд мы с Джаветти оценивающе пялимся друг на друга. По его морде трудно сказать, но мне кажется, собственные шансы его не радуют.
– Похоже, остались только мы, – говорит он. Достает из кармана пачку сигарет, вытряхивает себе одну и бросает пачку мне. – Угощайся. Вряд ли это тебя убьет. – Он зажигает «Zippo», прикуривает, швыряет зажигалку мне.
Я тоже прикуриваю, глубоко затягиваюсь. Превращаю в столбик пепла чуть не полсигареты, прежде чем решаю остановиться.
Джаветти вынимает из кармана опал, перекатывает в узловатых пальцах.
– У меня к тебе предложение.
– Я весь внимание.
– Не хочешь вернуть себе жизнь?
Я смотрю на него, обдумываю сказанное. Значит, он может это сделать. Или попросту пудрит мне мозги. Больше склоняюсь ко второму. Но вопрос, так сказать, по существу. Хочу ли я вернуть себе жизнь? Как быть живым – это я понимаю. К тому, чтобы быть мертвым, придется привыкать. Но здесь есть свои плюсы. Я стискиваю челюсти, чувствую сухожилия и кости. Как новенькие.
Но где-то там присутствует чувство пустоты. Словно меня вскрыли и вынули все нутро. Я как Пиноккио наоборот. Настоящего мальчика превратили в деревянную куклу.
А если я все-таки поведусь на предложение Джаветти? Хулио нет. Саймона тоже. Нравится мне это или нет, теперь все будет по-другому.
– В чем подвох? – спрашиваю я. – Тебе-то какая с этого польза?
– Ты от меня отвяжешься. Я тебя верну, и ты пойдешь домой. Как ни в чем не бывало.
Ага, а если вы сделаете заказ прямо сейчас, то получите в подарок симпатичный поплавок. Даже если он в состоянии это проделать, с чего мне думать, что он станет заморачиваться? Нет. Он меня вернет и снова всадит пулю мне в лоб. Конец игры.
– Вечная жизнь не для всех, сынок. Что-то мне подсказывает, что ты для такого не создан. Я единственный, кому известно, как вернуть тебе жизнь. Единственный, у кого есть все ответы.
Может быть, он прав. Может быть, я не создан для вечной жизни. Но помирать тоже как-то не хочется.
Я смотрю на тело Саймона. Под ним уже целая лужа крови. Он меня подставил, верно, но без Джаветти этого бы не случилось.
– Как-то не шибко верится.
Джаветти пожимает плечами:
– А ему ты, значит, доверял? Не я тебя втянул в это дерьмо. Он использовал тебя как наживку, сам знаешь. Ну так как? Хочешь вернуть себе жизнь? Тогда заключаем сделку.
– Если бы ты мог меня убить, – говорю я, – давно бы убил. – Я делаю шаг к нему. О да, я собираюсь от души надрать ему задницу.
Джаветти поднимает пушку, будто от нее будет какая-то польза.
– Не стоит этого делать, сынок, – говорит он.
– Он прав, Сандей, – раздается знакомый голос у меня за спиной. – Не стоит этого делать.
На свет выходит Фрэнк Танака, тычет пушкой то в меня, то в Джаветти. Надо же, прибыла кавалерия. Вот только я пока не знаю, слишком рано или слишком поздно.
– Чтоб меня, – бормочет Джаветти и начинает разряжать обойму.
Пули решетят стену позади нас. Одна попадает мне в грудь, вторая вырывает кусок мяса под коленом. Нога подгибается под моим собственным весом, я падаю. Ору Фрэнку не стрелять, но годы службы в полиции берут свое, и он спускает курок.
От точного выстрела голова Джаветти дергается назад. На его лице ни страха, ни ярости. Только спокойное смирение. Словно это не более чем временные трудности. Он пошатывается, шлепается на пол.
Я подползаю к нему, пытаюсь придумать, чем помочь. Бесполезно.
Джаветти мертв.
Глава 6
– Твою мать. Твою мать! – Подбегает Фрэнк, отпихивает меня в сторону. В его глазах что-то дикое, отродясь такого не видал.
Он давит Джаветти на грудь, начинает делать ему искусственное дыхание. Можно подумать, от этого будет толк. Старикану разнесло на хрен весь затылок. Фрэнк просто продувает череп насквозь.
В этот самый момент я замечаю камень. Он под каким-то мусором. Видимо, Джаветти его выронил. Пока Фрэнк занят, я осторожно протягиваю руку и прячу камень в кулаке.
По руке вверх проносится какой-то импульс, будто я стукнулся локтем о косяк. Перед глазами расцветает ослепительная вспышка из миллиона цветов. В ушах оглушительный звон. Потрясающее шоу из света и звука. Узоры меняются, растут, наползают друг на друга. И так целую вечность.
Внезапно все заканчивается, оставив у меня в голове звенящую пустоту. Какое-то время я прихожу в себя и понимаю, что не прошло ни секунды. Сцена у меня перед глазами ни на йоту не изменилась.
Фрэнк бормочет себе под нос, словно только что пристрелил собственного пса. В конце концов он упирается кулаками в грудь Джаветти и отклоняется, садясь на корточки.
– Твою мать. – Он не сразу замечает, что я все еще здесь. К тому же истекаю кровью. – Тебя подстрелили. Давай я… – Фрэнк замолкает на полуслове, слыша хлюпающие звуки, с которыми восстанавливается мое колено и затягивается дыра в груди.
Смотреть на него смешно. Впрочем, его можно понять. Пуля у меня в груди еще не успела вывалиться наружу, а Фрэнк уже слетает с катушек и всаживает в меня еще одну.
– Господи, мужик. Может, повременишь с пушкой? – В ушах звенит. Он прострелил мне левое легкое, поэтому мой голос превращается в глухое сипение. Шмотье, которое на мне, точно придется спалить.