Город Звёзд
Шрифт:
Только в Реморе всё было намного серьезнее. Она видела страх, появившийся на лице Чезаре, когда Рыбы начали преследовать их, а ведь Чезаре отнюдь не был трусом. Видела она и кинжал на поясе Гаэтано. Такой же кинжал носил и Лючиано, а он был самым миролюбивым мальчиком из всех, кого она только знала. Талия была полной опасностей страной, жившей в полное опасностей время, а Ремора была, судя по всему, наиболее опасным в ней местом. А во время Звездных Скачек напряжение, вероятно, возрастет еще больше. И все-таки лучше уж подвергаться опасностям тальянского города, чем жить в одном доме с Расселом.
Мануши
Джорджия отправилась на сеновал как раз перед заходом солнца, а потому не смогла видеть, как высокий слепой мужчина и его спутница прощальным жестом протянули руки на запад, в ту сторону, где медленно скрывался за городскими стенами багровый диск солнца. Оба что-то негромко пели на своем родном языке. Чуть позже все семейство уснуло под мелодичные звуки негромко игравшей арфы.
Чезаре проснулся ранним утром и увидел манушей, которые, обратившись лицами в сторону восхода и опустившись на колени, пели что-то похожее на приветствие возвращающемуся в родные края страннику. Слов он не понимал, но безошибочно распознал звучавшую в них радость. Слова «солнце» мануши не употребляли, именуя его «спутником богини». Чезаре приходилось слышать, что Дзинти — странный, таинственный народ, но сейчас он гордился тем, что они нашли приют в его округе, в его доме… ну, точнее говоря, возле его дома.
Насчет того, чтобы позавтракать в помещении, у Аурелио явно не было никаких возражений, а Тереза жаждала показать, как принимают гостей в ее доме. Она была только рада видеть за своим столом и манушей, и гостей из Беллеции. Рафаэлла предложила хозяйке свою помощь и вскоре уже кормила малышей с ложечки манной кашей. У Чезаре были три сестры, намного младше его, и совсем уж крохотные братья-близнецы, ползавшие повсюду, в том числе и по ногам слепого арфиста, обращавшего на них внимание не больше, чем если бы это были домашние собачки.
Чезаре извлек одного из близнецов из-под стола и посадил себе на колени. Это был Антонио, более предприимчивый из двоих, и он сразу же с ликующим воплем потянулся своими пухлыми ручками к лицу Чезаре. Подросток улыбнулся карапузу. Антонио, как и другие малыши, приходился ему сводным братом. От первого брака у Паоло остался только Чезаре. Мать Чезаре умерла, когда он был совсем еще ребенком, и десять лет назад Паоло женился на Терезе. Второй близнец, Арсенио, громко захныкал, убедившись, что ему не удается выбраться из угла, в который он каким-то образом ухитрился забраться. Тереза наклонилась, чтобы вытащить его, но это вызвало живейшее возмущение одной из девочек, как раз в этот момент тянувшейся ручками к маме. Через пару мгновений уже всё младшее поколение семьи вопило, стараясь перекричать друг друга. В подобных ситуациях Чезаре обычно старался как можно быстрее сбежать в конюшни.
Аурелио повернул голову в сторону источника звуков.
— Сыграть? Может быть, это успокоит детей? — спросил он. Не дожидаясь ответа, Рафаэлла принесла арфу, и вскоре звук ее струн заполнил кухню, не оставляя места для тоски и печали. Близнецы сидели на коленях у Паоло, широко раскрыв глаза и посасывая засунутые в рот пальцы, а девочки перестали плакать и, удобно пристроившись к Чезаре, Лючиано и Детриджу, молча накручивали на пальцы свои волосы. Тереза и Рафаэлла заканчивали ставить завтрак на
Джорджия услышала арфу сразу же, как только перенеслась на сеновал. Последними звуками, которые она слышала, засыпая в Лондоне, был излюбленный Расселом гром ударников и электрогитар. Не то, чтобы Джорджия так уж не переносила подобную музыку, но она знала, что Рассел, слушая ее, получает дополнительное удовольствие от сознания того, что не дает уснуть сводной сестре. Аурелио же, как она поняла, услышав первые же звуки арфы, играл из любви и одной только любви к музыке.
Тихонько проскользнув в дверь кухни, Джорджия увидела, что все малыши словно бы полудремлют. Чезаре улыбнулся поверх взъерошенной головки маленькой Эмилии, и Джорджия тоже улыбнулась в ответ. Вот это действительно настоящая семья, подумала Джорджия и увидела, как ее полная легкой грусти мысль словно бы отразилась в глазах Лючиано, погладившего кудри пухленькой Марты. То же выражение появилось и на лице доктора Детриджа, державшего на своих руках Стеллу. И Джорджия снова подумала о том, узнает ли она когда-нибудь, что же случилось с каждым из них и что они утратили, навсегда оставшись в Талии.
Музыка умолкла, чары рассеялись, но плача словно бы никогда и не было. Паоло увидел Джорджию и, прихватив обоих близнецов под мышки, встал, чтобы поставить ей тарелку и чашку.
— Доброе утро, — сказал Аурелио, глядя куда-то в пустоту рядом с тем местом, где села Джорджия. Трудно было представить, что он не может видеть ее, что его такие ясные, темно-синие глаза не шлют сознанию никаких образов.
— Хорошо выспались? — спросила Джорджия.
— Великолепно, — ответил Аурелио. — Я всегда сплю отлично, когда ничто не отделяет меня от луны и звезд. А как спалось вам?
«Интересно, — подумала Джорджия, — знает ли он о том, что на сеновал она взбиралась для того, чтобы вернуться в свой, чужой для Аурелио мир. О Странниках ему, похоже, было кое-что известно, но понял бы он, что и Джорджия принадлежит к ним, если бы не ее вчерашняя оплошность? И знает ли он, что, помимо нее, в комнате сейчас находятся еще три Странника.»
— Так себе, — ответила она честно.
Вскоре близнецы уснули на коленях Паоло, а девочек давно уже успокоили музыка и вкусная еда на столе. Остальные завтракали, сохраняя дружелюбное молчание. Джорджия размышляла о том, не растолстеет ли она, уминая булочки и джем сразу же после ужина в своем собственном мире. Тереза готовила значительно лучше, чем Мора. Поданная ею совсем простая домашняя пища была свежей и на редкость вкусной. Джорджия накануне вела сама с собой долгие жаркие дебаты насчет того, стоит ли в эту ночь совершать новый переход из мира в мир — в понедельник ведь отоспаться ей не удастся. Но ее тянуло в Ремору. Простая, такая счастливая семейная жизнь конюшего, лошади и возможность в любой момент проехаться верхом, крепнущая дружба с Чезаре и еще один случай снова увидеть Люсьена — нет, устоять было просто невозможно. Школа как-нибудь перебьется.
Повелительный стук в дверь нарушил царившую в кухне идиллию. Положив близнецов в их колыбельку, Паоло подошел к двери и отворил ее. У порога стоял герцог Джильи. Его сопровождали Гаэтано и Фалько, а за ними виднелась остановившаяся во дворе большая карета с изображенным на ней гербом ди Кимичи.
— Приветствую, Саріtапо, — сказал Никколо, пользуясь званием, на которое, строго говоря, Паоло имел право только в течение недели Звездных Скачек. Это было знаком большой благосклонности. Похоже, что герцог был в прекрасном расположении духа. — Равно как и прекрасную хозяйку дома, — добавил Никколо, посылая воздушный поцелуй в сторону Терезы.