Горячее лето
Шрифт:
Слесарев моложавый, по его лицу трудно определить возраст. У него чуть-чуть припухлые, по-девичьи округлые губы, крепкий подбородок, неглубоко прорезавшиеся в уголках рта две морщинки, большие, карие, спокойные глаза. Лицо его с первого же взгляда подкупало доверчивостью, простотой.
— И останется камень вместо человека, — сказал Стрижов. — Гранитная плита на могиле.
— Да не только камень, — возразил ему Слесарев, — а его дела… А энергичный был. Наверное, не сделал и половины из того, что собирался
— Да, — прервал его Привалов. — Даже древнейшая медицинская наука, иглотерапия, не решает вопроса лечения этой страшной болезни… Кого же мы все-таки дадим Вербину?
Зазвенел телефон. Немного послушав, директор заерзал на стуле и поспешил перебить чей-то голос в трубке:
— Нет, нет, Степан Степанович, больше ни одного человека не получите. У Вербина разве лучше? И менять план не будем!
Привалов резко положил трубку, с силой придавил горящую сигарету и, не глядя на присутствующих, проговорил:
— Каждый норовит, как бы побольше набрать людей. До производительности труда и дела нет.
Привалов перебрал несколько бумаг, лежащих в развернутой красной папке.
— Кого же мы назначим в заместители? — повторил он снова.
— У меня есть, кажется, подходящая кандидатура, — отозвался Стрижов. — Коваленко, Алексей Иванович.
— Коваленко? — произнес Привалов. — А что, можно попробовать.
„Тут я, пожалуй, двух зайцев убью, — прикидывал Стрижов. — И сына выдвину, и капризного инженера-испытателя подальше от "Сибиряка" уберу. В цехе ему будет не до этого".
— А что, кандидатура, по-моему, стоящая, — согласился секретарь парткома.
— Только возьмет ли его Вербин? — вдруг засомневался главный инженер.
Директор включил селектор:
— Григорий Петрович! О, голос у тебя — медь, бронза! А, по должности положено. Привалов говорит. У тебя жена Шарпая была? Ничего, брат, не поделаешь… Мы тут тебе заместителя подбираем. У тебя нет кандидатуры? Рекомендуем Коваленко. Слышал, наверное. Человек он ершистый, по толковый. Можешь отказаться. Только к Пономареву не звони. У него Коваленко работал начальником смены. Он на него три короба наговорит.
— А я, Павел Маркович, ершистых не боюсь, — ответил Вербин. — Пусть будет лучше ершистый, чем смирный.
— Хорошо, — ответил Привалов и нажал на клавиш селектора. — Надоело, наверное, парню по стране кататься. Пусть на заводе поработает.
"Ну вот и хорошо уладилось, — подумал Стрижов. — Так легко удалось выдвинуть сына! Теперь помогать придется".
— А может, он еще не согласится? — улыбнулся Слесарев.
— А него и нет! — уверенно сказал директор завода. — Кто же от выдвижения отказывается. Вербин уже замотался без заместителя. Тяжело человеку. Правда, план-то он тянет.
— Вот именно: тянет! — произнес Слесарев.
— А что? — насторожился
— Редукторов не дали. Балансиров, тоже. На качество — ноль внимания. Второстепенными деталями сделали план. На три месяца вперед заготовили. Теперь начнется штурмовщина. Да и разговоры ходят нездоровые. Я только что с секретарем партийной организации цеха беседовал.
— А с Вербиным ты говорил? — прервал его директор.
— Вербин сказал, что главный инженер санкционировал на неделю снять с производства редукторы и балансиры.
— Так и сказал? — улыбнулся главный инженер.
"Смотри, а секретарь парткома вступает в силу, — подумал директор. — Еще на парткоме поставит этот вопрос".
— Да, я разрешил снять на неделю с производства редукторы, — сказал Стрижов. — Надо было дать план. Твой Ручинский получает двести рублей в месяц, а мастер — сто тридцать! Как видите, рабочие получают больше инженеров. Поэтому некоторые инженеры рвутся в слесаря. Там ответственности поменьше и зарплата повыше. Куда это годится!
— У нас тоже инженерно-технический состав, кроме оклада, получает премии, тринадцатую зарплату, — сказал директор.
— Ради премии инженерно-техническому составу я и дал такую санкцию начальнику цеха, — улыбнувшись, сказал Стрижов. — Можете ставить этот вопрос даже на парткоме.
"Еще и улыбается", — подумал директор завода и посмотрел на Стрижова.
— Вы не должны были этого делать! — заявил секретарь парткома.
— Ну, думаю, до парткома дело не дойдет, — замечает директор и поднимается. — А впрочем, это ненормальное положение. Кажется, у бывшего начальника цеха запчастей подобного не наблюдалось. Так, Василий Афанасьевич?!
Глава четвертая
Когда Алексей пересек механический цех, чтобы попасть в красный уголок, где вот-вот должна была начаться планерка, то увидел такую картину. У противопожарного щита на ящике с песком сидел ребенок. Он был одет в новое желтое пальтишко. На голове — красная вязаная шапочка. Как он здесь оказался? На завод детей не пропускают. По технике безопасности не положено. А тут на территории цеха плачущий ребенок. Рабочее время, а зевак собралось порядочно, тем более, что начальство ушло на планерку.
Алексей тоже подошел.
— Не плачь, — успокаивал, его Алексей. — Ты же мальчик, а не девчонка какая-нибудь! Или ты плакса?
Но мальчик продолжал хныкать.
— Как тебя зовут?
— Витя, — отозвался он.
— А сколько тебе лет?
Мальчик перестал плакать и показал два пальца.
— Два года, значит. О, это не так уж и мало.
— Откуда ребенок? — спросил Алексей.
— Да вот Жанна принесла, — сказала Светлана и улыбнулась.