Госпитальер и Снежный Король
Шрифт:
– Я тоже так думаю, - кивнул госпитальер.
– Я не работаю принципиально, - продолжил излагать свое кредо мужчина.
– Я считаю, что человек рожден не для работы, а для постижения мира.
– Поэтому вы тянете вино рядом с буддистским монастырем?
– Зрите в корень!
– И что вы постигли?
– Пока ничего особенного. Но у меня все впереди.
– Мы за вас рады.
– Люди безумеют. Они боятся. Они боятся «замерзнуть». Это глупо.
– Почему?
– Их страх ничего не меняет. Они могут бояться или не бояться.
– И вообще, мир - это лишь иллюзия, - через силу улыбнулся Сомов.
– Вы тоже буддист?
– приподнял удивленно бровь незнакомец.
– Вряд ли. Скорее нет.
– Правильно. Буддизм - тоже ерунда... Знаете, а я жил в Верхнем Логе. «Замерзли» все - мои знакомые, родственники... А мне смешно, - незнакомец горько усмехнулся. – Мне смешно... Наверное, эту заразу принесли проклятые инопланетники. Они доделывают то, что не доделали в Большую войну. Тогда они пытались нас поработить.
– Но не смогли.
– Не смогли. И тут не при чем наши хваленые мужество и непоколебимость, о которых так любят трепаться допущенные к кормушке политики. Победили мы не из-за этого.
– А из-за чего? – заинтересовался Филатов.
– Мой дед работал в центре «Биоплазмы»... Он говорил, что это именно они отбили атаку коричневых стервятников.
– Кто?
– заволновался госпитальер.
– Их центр.
– Как?
– Он был маразматиком. Я думаю, он врал. Он всю жизнь работал. И от этого впал в маразм... Вы не местные?
– Похоже?
– Не знаю. Вы как будто маскируетесь, - с подозрением произнес незнакомец.
– Впрочем, будь вы хоть инопланетники… Мне плевать. Мне на все плевать... Налейте мне вина. Я ведь приятный собеседник.
Сомов заказал бутылку.
– Вы можете позволить себе дорогое вино, - с уважением произнес незнакомец, разглядывая принесенную официантом полуторалитровую запотевшую бутыль.
Он пил вино, осушая маленькие стаканчики залпом. Язык его уже заплетался. Филатов сделал нетерпеливый жест - мол, пора и честь знать. Но госпитальер будто прирос к пластмассовому стулу и не мог двинуться с места. Его что-то приковывало. Он знал, что сейчас произойдет нечто важное.
Незнакомец опрокинул еще стаканчик. Крякнул. И лоб его со стуком пришел в соприкосновение с пластмассовой крышкой стола.
– Ну что, идем?
– кинув брезгливый взгляд на пьяницу, осведомился разведчик.
– Постой, - поднял руку госпитальер. Внутри его все сжало в ожидании.
Вдруг незнакомец резко выпрямился.
И Сомова будто окатила холодная волна. На него смотрели те же покрытые мерцающей пленкой глаза без зрачков, что и в том трамвае, где началась эта история.
Еле шевеля губами, будто готовясь рухнуть без сил, незнакомец выдавил:
– Мало времени... Мало... Мало... Белая гора... Стаунхайн... Хрустальная гора... Хрустальная гора...
Он замолчал.
Сомов дотронулся до его руки - от нее исходил холод. Он будто
– Опасность... Быстрее... Идите... Идите... Близко. Плохо. Больно, - голова незнакомца опять стукнулась о стол...
Сомов не мог сдвинуться с места. Он застрял в этом странном разговоре. Только отстраненно отмечал, что вокруг сгущаются тучи, что-то происходит - возможно страшное, но отделенное от него толстой стеной.
Вернул госпитальера с небес на землю Филатов, толкнувший его грубо в плечо и прикрикнувший:
– Уходим!
Сомов очнулся, кинул взгляд в окно и покрылся холодным потом...
Они выскочили из кафе на площадь. И Сомов ощутил, как время и пространство вокруг сгущаются, становятся вязкими. Он еле передвигал ватные ноги. И смутно, как из-за грязного стекла, наблюдая, как вокруг двигаются люди - или вовсе не люди, - мелькают беспорядочно и бессмысленно какие-то фигуры, скользящие на волнах опасности.
Будто прорвало плотину, и на площадь как селевой поток хлынули со всех сторон люди. Московитян начал упруго закручивать людской водоворот. И над толпой висела громадный стереоплакат – «Смерть монстрам». Тот самый, с демонстрации перед посольством Московитянской Федерации.
Перед глазами Сомова смутно мелькали лица. Злые лица, в которых была потусторонняя целеустремленность.
Друзьям надо бы было убираться отсюда на пять минут раньше. Но это время было потрачено на странный разговор с непонятным человеком. В результате московитяне оказались в ловушке - на площади, полной решительно настроенных, близких к истерике и взрыву людей.
Появились полицейские, закованные в защитные панцири, в шлемах с опущенными забралами, прикрытых прозрачными щитами. Они рассредоточились и перегородили проходы к двум улицам, перекрыли ворота в монастырь, куда, непонятно зачем, пытались вломиться ломились демонстранты.
– Долой монстров! Долой монстров!!! – слышался стройный, ритмичный крик сотен глоток.
Ситуация развивалась стремительно. Разрозненная толпа вдруг как-то собралась и как единое аморфное, но переполненное разрушительной первобытной мощью существо поперла на полицейский кордон. Захлопали газовые гранаты. Поплыл над площадью густой дым слезогонки.
– Колпак!
– крикнул Филатов.
Сомов провел казавшимися чужими пальцами по воротнику, и его голову прикрыл почти неразличимый колпак.
Послышался дикий визг отчаяния и боли. И началось светопреставление, в котором люди отчаянно кричали и дрались, мелькали обезображенные гримасами безумия окровавленные лица, слышался омерзительный стук тяжелых предметов о головы и тела.
Полицейские вклинивались в толпу, пытаясь выдавить ее на свободную улицу. Прогрохотал выстрел - с какой стороны неизвестно.