Господа осеннего пути

Морозова Яла

Прибью, однозначно, прибью, заразу.

Дар

Макс то приходит в себя, то снова проваливается. Не знаю, как у Влаша, а у меня уже кружится голова, абсолютно не знакомое чувство. Сколько мы в него уже своей крови влили?

—В следующий раз, когда придет в себя, считывай направление. Мы здесь уже часа четыре, сколько еще до Ялы порталами прыгать…–Дагон, практически, всегда за моей спиной. Не то прикрывает, не то за себя боится…Влаш даже меня настораживает.

—Не мало…–отодвигаю эту мысль как можно дальше, а то бедному чешуйчатому

придется иметь дело с двумя невменяемыми и одним не в сознании.

—Она не продержится столько…–как издевается.

—Не каркай. Она жива сейчас, и постарается продержаться до нас. Она девочка умная,–Влаш не оборачивается, пробует влить в Макса очередную порцию своей крови.

—Да никто и не сомневается, что умная, вот только Вы еще кое про кого забыли. Про Вашего давнего приятеля Грея, к примеру.

—Помню,–он обхватывает голову Макса руками, чуть встряхивает…

—Это он его так привести в чувство хочет или прикончить, я не пойму?–Дагон не так чтобы тихо.

—Надеюсь, в чувство.

—Приятно, когда ближайшее окружение считает тебя последней бесчувственной сволочью,–меня радует даже этот незамысловатый сарказм от Влаша. До этого он вообще никаких чувств не проявлял, застыл как муха в янтаре.

—Так, уточнил,–бубнит чешуйчатый.

Макс что–то бормочет, так и не открыв глаз, прислушиваюсь.

—Яла, Ялочка, сердце мое, прости, приду к тебе…

—С сердцем так не поступают…–у Дагона чувство самосохранения, которое и так было не ахти, отключилось напрочь.

—С сердцем по всякому бывает, вот только жить без него еще не у кого не получилось,–Влаш сильнее сжимает голову Макса, он открывает глаза, взгляд мутный, абсолютно неосознанный.

—Я буду проводником, вы по моему следу…иду сейчас

Исчезает так быстро, туманом, оставляя след портала…За ним Влаш, без раздумий и комментариев.

—Это крайне плохая идея, почему тебе слепок не отдал?–Дагон даже за плечо меня хватает.

—Возможно, не доверяет, и другой идеи у нас нет,–встаю на след,–идешь или еще порассуждаешь?

— Иду…

Яла

Не знаю, сколько времени прошло, казалось бы, ну какое у меня любопытство, учитывая состояние и место? Но похоже, вообще оно самое живучее из чувств, и у доктора, судя по всему, тоже. Поэтому говорим и слушаем, слушаем и говорим. Девон давно уже свернулся на полу клубком как большой кот…странный такой и страшненький кот…и беспардонно спит, даже похрапывает, неожиданно и громко. Перед сном, правда, умудрился испортить настроение.

—Нам, все–таки, здорово повезло, что встретили дочку и доктора. Такие отзывчивые и милые…–Морис пошел за травяным напитком, второй раз уже за ночь.

—Прямо очень милые, аж зашкаливает милота…Вот только тебе, наивная моя Ялка, в голову не приходила простая и незамысловатая мысль…дочь есть, жены нет, а значит…

А значит…да…приятности в докторе как–то резко поубавилось.

—Ну может это ее такое решение было,–мямлю…и уже травяного чая совсем не хочется…кто его знает

что туда подсыпать может…–тьфу, все–таки какая ты скотина подозрительная…

—Ну скотина, ну подозрительная…а ты себя как чувствуешь–то?

—Нормально я себя чувствую, соразмерно обстоятельствам…спать хочу. А ты?

—И я хочу, но я–то умный, в отличии…не будем показывать пальцем…ваш чаек не пил, так что будем надеяться, что это защита моего мудрого организма от всех недавних треволнений…ааа…–зевает во всю ширину своей не маленькой пасти,–посплю, пожалуй, если что ори, проснусь и как…

—Как, что?–Морис вносит кувшин с чаем и чашки.

—Проснусь и горячо отблагодарю за гостеприимство,–девон, и правда, как кот крутится на одном пяточке и укладывается…

А у нас разговоры…и только эта ложка дегтя от наглого девона не дает никак расслабиться…обнаглею, пожалуй.

—Морис, а можно личный и совсем не тактичный вопрос?

—Про мою жену?–Он не усмехается, не делает скорбное выражение лица, только вот в глазах мелькает отнюдь не ожидаемая грусть…бешенство там мелькает и остается…да в конце концов…

—Да, если позволите.

—А если не позволю?

—Не задам, конечно.

—Хватит скакать с «вы» на «ты» и обратно…но будешь знать ответ?

—Да,–вздергиваю подбородок, откровенность за откровенность, это честно.

—Ну что же…я редко говорю на эту тему…вернее будет сказать, никогда не говорю. И совсем глупо исповедоваться перед гостей …в нашей своеобразно гостеприимной Империи…которой ну очень сильно повезет, если получится продержаться хотя бы месяц без острого желания подарить какому–нибудь мору наследника…и жизнь. И не надо так кривиться,–реагирует на мою невольную гримасу,–моры, знаешь ли, еще и внушением владеют.

—И не надо быть таким излишне самоуверенным…чихать я хотела после трех сильнейших Высших на балувшихся самовнушением моров,–задел своей снисходительностью, хотя запоздало понимаю, что на это и рассчитывал.

—О как, значит, дошедшие до нас слухи все–таки не преувеличивают или преувеличивают не так и сильно…ты иринэ Владыки и иже с ним, и не один Высший не может пройти мимо тебя интересно, очень.

—Уточняю, чтобы какая инновационная и бредовая идея не родилась скоропостижно в твоем мозгу. Я и сама Высшая, странная, почти искусственная, но уж какая есть. И пройти не может не мимо меня, а мимо моей крови.

—Что для тебя самое страшное?–сбивает вопросом.

—Много чего или ты ожидал сейчас бравады «не боюсь я нечего»?

—Нет, конечно, это ответ глупцов, а ты на них не похожа. Наивная и идеалистка, да, но не глупая. Так что? Почему бы и не ответить одному случайному собеседнику на случайной планете, куда тебя случайно занесло?

Дар

—Что для тебя самое страшное?–очень своевременный вопрос, если учесть, что сейчас мы бредем в подпространстве между порталами, которые выстраивает Макс. Бредем по еле заметным и редким меткам, которые оставляет Влаш.