Господа осеннего пути

Морозова Яла

—Конкретно сейчас для меня самое страшное, не дай Варг, застрять здесь с тобой, если не найдем метку, и оставить Ялу справляться со всем одну. И не увидеть, не почувствовать больше ее. Отвали, не сбивай!–гаркаю.

Что для меня самое страшное? Даже думать не надо, знаю ответ. Раньше думал потерять ее доверия, любовь, видеть как она доверяет и любит какого–то другого, принадлежит ему…теперь знаю, что самое страшное…знать, что ее нет…но надеюсь с этим знанием я проживу не долго…минуту, которую необходимо, чтобы достать ритуальник…

Дар

—Что для тебя самое страшное?–очень своевременный вопрос, если учесть,

что сейчас мы бредем в подпространстве между порталами, которые выстраивает Макс. Бредем по еле заметным и редким меткам, которые оставляет Влаш. И оба не сказать, что сильно в себе. И я от них недалеко ушел.

—Конкретно сейчас для меня самое страшное, не дай Варг, застрять здесь с тобой, если не найдем метку, и оставить Ялу справляться со всем одну. И не увидеть, не почувствовать больше ее. Отвали, не сбивай!–гаркаю, злясь на себя за откровенность.

Что для меня самое страшное? Даже думать не надо, знаю ответ. Раньше думал, потерять ее доверия, любовь, видеть, как она доверяет и любит какого–то другого, принадлежит ему…теперь знаю, что самое страшное…знать, что ее нет…но надеюсь с этим знанием я проживу не долго…минуту, которую необходимо, чтобы достать ритуальник…

—А ты уверен, что ваш Макс окончательно не повредился головой и ведет нас к Яле, а не в какую–нибудь неведомую дыру?–не успокаивается никак.

—Я тебе что, предсказательница на рынке? Надеюсь, что к Яле…

—Но не гарантируешь?–нет, точно издевается.–Почему слепок не передал тебе или отцу?

—Слушай, вот догони и спроси. Я тебя даже через портал подброшу, ради такого–то дела. Глядишь, избавлюсь сразу от двух проблем.

—Эта несвойственная тебе деликатность может стоить не только наших шкур…но и жизни Ялы.

Вот ведь…точно знает, чем меня пронять. Действительно, почему? Прокладывать дорожку от портала к порталу первым всегда сложнее, а он сейчас далеко не в том состоянии, чтобы выделоваться в крутости. Правда, боится, что мы его с Влашем прибьем? Ну так осознание реакции Ялы на это не даст…и запрятанный глубоко внутри червячок сомнения…а мог бы я в такой же ситуации удержаться?

—Чего притих? Не уж–то задумался? Прогресс, однако. Глядишь, еще немного, и засомневаешься, всегда ли ты прав,–неймется никак чешуйчатому.

—Я прав всегда, даже не сомневайся.

—Как же Яла с вами со всеми уживается, ей медаль надо выдать и памятник во весь рост.

—Активно уживается,–чуть улыбаюсь, сам чувствую, что ответил в духе Ялы…и чуть полегчало.

—Спасибо…

—«Крокодил сказал доброе слово»,–тоже одна из присказок Ялы,–не за что…Раз тебе теперь полегчало, предлагается простое и очевидное, чуть тормознуть этих двоих и…исключительно ради здоровья их же…попросить передать слепок мира, куда этот паразит закинул Ялу. Логично и просто.

—Это в твоем чешуйчатом мире это логично и просто, а у всех остальных это верный способ нарваться на конфликт. И мне было бы наплевать, да вот только этот конфликт–это потеря времени и для нас и для Ялы. У Макса есть свой резон, чувство вины ведет его вернее.

—Ну–ну…ты хоть попробуй. Твой Макс ощущается более, чем странно, тельце его, а вот внутреннее содержание чужое. Сам присмотрись…

—Пурга полная.

—Ну так догони, поговори и успокой меня, болезного. А то у меня такое чувство…что ваш замечательный Грей имеет к этому наипримейшее отношение.

Яла

—Ну,

к примеру, вашей планеты сильно так опасаюсь,–мне совершенно не хочется говорить про свои страхи. «Не озвучивай страхи, не говори, что не получится, просто делай, потом бояться будешь».

Меня воспитывали дедушка и бабушка…родители…родители были, но у них была своя жизнь, в которую совершенно не вписывалась непоседливая любопытная девчонка. Нет, они не были маргиналами, даже сильно наоборот, передовыми членами общества, командировки, конференции, повышение квалификации…оба конструкторы. Мне кажется, что они особо и не заметили, как я выросла. И уж совсем интерес ко мне был потерян, когда родилась больная сестра. Нет, я не страдала…жила обыкновенной такой пионерской жизнью. Счастливой…с бабушкой, дедушкой, кошками, собаками, походами в «Сокольники», пионерским лагерем, вышибалами походами на ВДНХ…и страхом, не котролируемым, загоняемым как можно глубже, не озвучаемым…потерять бабу и деда. Мама была поздним ребенком…и они…они тоже жили этим страхом, который разгоняли запахом бабушкиных пирогов и дедовами рассказами по углам нашей уютной хрущевки. Как веником пыль. Не озвучивать, не говорить…их не стало, когда я была уже взрослая, уже работала, уже несла ответственность не только за себя, но и за других. И этот страх, зараза такая, почти меня, все–таки, добил. А потом я добила его. И про это я уж точно никому и никогда не готова рассказывать.

—Это опасения, а не страх,–Морис чуть наклоняет голову набок…напоминая еще одного персонажа моего детства, попугая Гошу, который жил у подруге. Он вот так же смотрел на нас, с высока…своей жердочки под потолком.

—Ты понимаешь, по врожденному сволочизму своей гнусной натуры, не готова на откровения. По крайней мере, на подробные. Да и с какой стати, собственно!–взрываюсь.–Помогли, да, даже очень, никто не спорит. Благодарна, могу оплатить работой или, заранее меня простите, когда мужья меня найдут, материально.

—А точно найдут и будут искать?–зараза,–Я хочу, в качестве благодарности, рассказ про страхи.

—Это что, какой–то вариант садизма? Хорошо, я боюсь разочароваться в близких людях, все, тема закрыта. Довольны?

—Частично…

И почему мне так везет на странных типов…

Глава 12

Дар

—Влаш, притормозите,–чешуйчатый достал. Идти за кем–то в подпространстве, не видя первоначального портала, то еще удовольствие. Это как передвижение по узенькой тропке в горах с завязанными глазами и исключительно под подбадривание аборигенов. «Иди, не бояся, хозяинь». Бояться, конечно, не боюсь, но раздражает знатно. а в компании с капаньем на мозги Дагона…еще часа два таких передвижений, и я озверею окончательно и бесповоротно…