Господин следователь 6
Шрифт:
Впрочем, что я знаю о Прибылове? Возможно, он тоже учился в академии, какую-нибудь медаль заработал, а вместо пенсионерской поездки в Италию, положенной обладателю медали, решил пройтись по Руси Великой, опыта поднабраться. Или не сам решил, а кто-то из руководителей Академии художеств промотал деньги, отпущенные медалистам, у тех и выбора не осталось. Такое тоже бывало.
Если судить по работам, которые видел в гостинице — коли удастся Прибылова не допускать к рюмке недельки две, он сумеет создать нечто великое и грандиозное. Но, с другой стороны, будучи трезвым, сможет ли он вообще что-то написать? Как мне как-то
Нам понадобилось два извозчика, чтобы усесться самим и распихать багаж. Матушка с горничными уселись в первую коляску, мы с Нюшкой во вторую.
Так вот и тронулись. Я пытался узнать хоть какие-то приметные места, но не нашел. Зато узнал, что Москва стоит не на ровном месте, как мне казалось, а на ней еще имеются спуски и подъемы, а еще какие-то холмы и холмики. Я об этом не знал или попросту не обращал внимания?
А еще и трясет, блин. Уважаемые радетели старины и булыжных мостовых! Прежде чем стонать — какая же была красота, когда улицы мостили булыжником, прокатитесь разочек по этой красоте. Вон, Нюшка пастенку открыла, хотела что-то спросить, но язычок прикусила.
Мы ехали к двоюродной сестре матушки Полине Петровне, в девичестве имевшей фамилию Арсентьева, ставшую Винклер. Ее супруг — полковник в отставке Павел Андреевич Винклер. Когда я услышал, что в Москве нас примут Винклеры, стало немного не по себе. Заранее себе представил Павла Андреевича, педантичного немца, который поглощает сосиски с квашеной капустой, наливается пивом. И он непременно примется меня воспитывать, а заодно поучать Нюшку. Но родители утешили, сообщив, что Винклер не немец, а англичанин. Собственно, английские корни имелись у его далекого предка, сбежавшего в Россию во времена Кромвеля и поступившего на службу к царю Алексею Михайловичу, а сами они давным-давно приняли православие, обрусели и отличить Винклера можно лишь по фамилии. Почему у «англороссиянина» немецкая фамилия, сказать сложно. Впрочем, предки датчанина Андерсена и норвежца Нансена — выходцы из Швеции, так что, все бывает. Вон, помнится, на втором курсе, когда изучали средневековое германское общество, преподша на семинарах зверела, услышав, что кто-то называет немецкого историка Белов, а не фон Белов.
Винклеров в России немало, вон, один у меня на книжной полке стоит[2]. А эти, вроде бы, как и наши, да еще и близкие родственники. Годами постарше родителей лет на десять служилые люди. Из детей у них только дочь Ирина, но она в настоящий момент в Сибири, служит вместе с мужем-майором. Муж майор? А в каком году звание майора отменят и всех сделают подполковниками? Кажется, где-то рядом.
Имеется внук Андрюша, которого привозят бабушке с дедушкой на все лето и внучек — свет в окне для стариков. Эх, бедный мальчик. Ему до Москвы ехать недели две, если не три, а потом возвращаться столько же. Раньше говорят вообще смысла не было приезжать в гости, но теперь кое-где железные дороги.
Надеюсь, мы не слишком-то обременим родственников? Одно дело — любимый внук, совсем другое — родственники.
По договоренности
Нюшка, в отличие от меня, головой по сторонам не вертела и ничему не удивлялась. Так что поделать? Дите девятнадцатого столетия. Паровоз впервые увидела — не испугалась. А уж Москва деревянная и с обилием храмов, не сохранившихся до моего будущего, для нее ерунда. И звон колокольный.
— Иван Александрович, а между прочем, меня нынче ночью пытались сосватать, — заявила Нюшка, поглядывая на меня с некоторым превосходством. Ишь, прикушенный язычок уже не мешает болтать.
— Да ну? — сделал я удивленный вид. Значит, маленькая козлушка только делала вид, что спит?
— Именно так, — хмыкнула наша воспитанница.
А как же ее теперь именовать? Прислугой или кухаркой, так не по чину. Какая она теперь прислуга? Пусть пока именуется воспитанницей, а по возвращению в Череповец разберемся. Ох, да, что мне теперь с Нюшкой дома-то делать? Ну, до дома еще дожить надо.
— Я ночью проснулась, захотелось кое-куда, услышала — обо мне разговор. Ольга Николаевна с господином статским советником вполголоса разговаривали, но все равно слышно. Жалко, паровоз иногда гудел, кое-что не расслышала.
— Бедняжка… — искренне пожалел я девчонку. — Всю ночь терпела?
— Н-ну, не всю ночь, — протянула Анька. — Часа два, может три. Но интересно же было…
Понятное дело, что интересно. А какой девушке такое не интересно? Передачи о сватовстве все женщины любят, даже замужние. Говорят — примеривают на себя женихов.
— И что ты услышала? — поинтересовался я.
— Господин Решетень говорил, что готов меня взять без приданного, и может подождать несколько лет, пока я не выросту.
Аньке бы в разведке служить. Умеет девчонка вычленить самое главное.
— И что скажешь? Выйдешь замуж за Решетеня или нет?
— Подумать надо, — рассудительно ответила Нюшка. — Замуж не каждый день выходить предлагают, чего отказываться-то сразу?
Будь на ее месте какая-то другая девушка, не сомневаюсь, что та бы уже фыркала — мол, вот еще что! Замуж за старика? А Анька девчонка разумная, прагматичная.
— Вот это правильно, — согласился я. — Богатые женихи на дороге не валяются. А то, что он немолодой — так тебе его не варить. Но тут уж, самой решать, никто не неволит. Если всерьез надумаешь — только скажи. Будем всей семьей думать, как тебе помочь.
Нюшка замолчала, покивала — мол, приму к сведению, потом спросила:
— Иван Александрович, а Ольга Николаевна знает, что я незаконная дочь князя Голицына?
Вот те на! Нюшка знает, что ее папой является князь Голицын? Впрочем, чему удивляться? Она и сама могла собственное расследование провести, а мог и Игнат Сизнев проговориться. Пожалуй, названный батька и сказал.
— А меня ты не хочешь спросить — знаю ли я о том?
— То, что вы знаете, мне дядя Антон рассказал. Я поначалу обиделась, потом решила — может, так даже лучше?