Гость из будущего. Том 3
Шрифт:
— Отказ не принимается, — улыбнулся я Люде Савельевой. — А будете упорствовать, натравлю на вас Казанову Крамарова и Казанову Высоцкого. И кстати, у нас сегодня намечается большой праздничный вечер. Придёт много кинорежиссёров: Шукшин, Данелия, Эльдар Рязанов и создатель «Девчат» Юра Чулюкин. Владимир Павлович, а вас сегодня на рюмочку чая ждать? — обратился я, к погружённому в свои мысли, Владимиру Басову.
— Ещё не решил, — буркнул он, покосившись на свою молодую супругу Валю Титову. — Уделал ты нас сегодня стариков, нечего сказать. Нам овации, стоя, никто не устраивал. Шустрый ты
— Наглец, — подсказал нужное слово Григорий Козинцев. — И за это хулиганство с Гамлетом из искусства нужно выгонять навсегда.
— Да, Гамлет с гитарой — это шалости, — поддакнул Смоктуновский. — Детский сад, хэ-хэ.
Я легонько похлопал Высоцкого по плечу, чтобы тот не взорвался и не наговорил гадостей. Но возразить не успел, так как за нас неожиданно заступился Сергей Бондарчук:
— А мне понравилось, в этом что-то есть, нерв, напор. Кстати, если я к вам сегодня на дачу загляну, примите?
— Будем только рады, — вместо меня хором ответили Нонна Новосядлова и Настя Вертинская.
В этот момент дверь кабинета распахнулась, и вместе с Ильей Киселёвым вошёл первый секретарь Ленинградского обкома Василий Толстиков. 45-летний, плотный, коренастый как штангист и розовощёкий Василий Сергеевич во всеуслышание громко произнёс:
— Спасибо, товарищи артисты, за прекрасный концерт! Благодарю от себя, от своих подчинённых и членов наших семей.
Затем он захлопал в ладоши и, пройдя по кабинету, каждому члену нашей творческой бригады пожал руку. Чувствовались в товарище Толстикове производственная закалка и независимый, своенравный характер. И если бы его судьба закинула, допустим, в Соединённые штаты, то он бы превратился в примерного и состоятельного капиталиста, владельца сети заправок или сети магазинов. А у нас в Союзе Василий Сергеевич стал примерным строителем социализма и первым человеком в Ленинграде и Ленинградской области. Кстати, именно из-за такого слишком независимого, неспокойного и делового характера Брежнев отправит Толстикова послом в Китай. Терпеть на руководящих постах слишком деловых коммунистов — это не наш метод.
— Итак, Феллини, давай рассказывай, о чём будет продолжение «Тайн следствия»? — спросил меня первый секретарь, отведя в сторону. — Мы уже первую часть несколько раз с коллегами посмотрели.
— Так там же звук черновой, — пролепетал я, не ожидая того, что кто-то втихаря за моей спиной напечатает ещё одну копию.
— Нормальный звук, — хохотнул Толстиков. — Ты рассказывай, что будет дальше.
— Запутанная история, — пробормотал я.
— Ну-ну, — уставился на меня первый секретарь.
«Что ну-ну? — забубнил я про себя. — История запутанная, так как пока не родилась. У меня в сценарии ни конь, ни кобыла, ни даже жеребёнок ещё не валялись. Второй день с Шукшиным „Варраву“ строчим, пишем диалоги, арки героев и сюжетные повороты. Не до сценария покамись».
— Я и говорю, запутанная история, — тяжело вздохнул я и решил врать напропалую. — Двойное убийство. Женщина отравлена, а у мужчины смертельное ножевое ранение в сердце.
— Интересно, — хихикнул Василий Толстиков.
— И всё бы ничего, однако, мужчина являлся криминальным авторитетом и содержал воровскую
«Что я такое несу? Это же бред! — тут же подумалось мне. — А с другой стороны как-нибудь через месяц выкручусь. Главное сейчас простоять и потом продержаться».
— Дааа, — крякнул Толстиков, — а как же Паганини? Паганини-то жив остался?
Я покосился на Высоцкого, который вместе с Крамаровым вовсю заигрывал с Людой Савельевой и был живее всех живых и ляпнул:
— Живой, что с ним, бродягой, будет-то? Пуля прошла навылет и жизненно-важные органы не пострадали. Он тоже приступит к расследованию вместе с фарцовщиками. Ему на суде влепили условку, по просьбе агента КГБ под прикрытием Андрея Крылова. И у Паганини не остаётся другого выбора, чтобы не влиться в эту компанию.
— Вот это хорошо, это правильно, — обрадовался Василий Толстиков и, посмотрев на часы, добавил, — ладно, если что-то нужно обращайся, помогу, чем смогу. А сейчас дела, дела.
— Плёнка нужна американской фирмы «Кодак», — тут же брякнул я. — Чтобы это кино продать за валюту в Европу, Канаду и США. Хватит снимать только для внутреннего потребления. Пора подумать о завоевании международного глобального рынка киноиндустрии.
— Даже так? — удивился Толстиков. — Хотя, почему бы и нет? Ха-ха. Ладно, покумекаю, что можно сделать. А теперь извини, дела.
Василий Сергеевич с жаром потряс мою руку и, ещё раз поблагодарив всех членов нашей творческой бригады, удалился по своим производственным делам, которых у первого человека в Ленинграде и Ленинградской области было более чем предостаточно.
— Так почему ты считаешь, что мою «Войну и мир» американцы смотреть не будут? — спросил меня Сергей Бондарчук, когда вечерний разгул на даче хирурга Углова дошёл до той стадии, где одни всё ещё выпивают, другие уже танцуют, а третьи поют песни под гитару и спорят об искусстве, истории и культуре.
— Я не совсем точно выразился, — ответил я, открыв окно в своей маленькой комнате, так как Сергей Фёдорович смолил одну сигаретку за другой. — Специалисты твой фильм будут изучать под микроскопом. Особенно батальные сцены. И «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке, считай уже в кармане. Простой народ на такое кинополотно не пойдёт.
— Да почему?! — проревел Бондарчук.
— Во-первых, смотреть шесть часов — это невыносимо. Во-вторых, кинотеатры, чтобы не прогореть, поднимут цены на билеты. Так один киносеанс стоит полтора доллара, а за «Войну и мир» попросят целых шесть американских рублей. В-третьих, американская публика специфическая, для них долгие разговоры в благородном дворянском собрании — непонятны, как китайская грамота, и не интересны. Если бы на экране были их звёзды кино: Одри Хепбёрн, Генри Фонда, Мел Феррер и знойная красотка Анита Экберг в роли Элен Кулагиной — это одна история, а наши — это совсем другая. Назвать ещё причины? — спросил я, выпив холодного кофе.