Государь
Шрифт:
Иван, избалованный своими личными весьма красивыми девками-челядинками, пренебрежительно фыркнул:
— Да там, поди, у каждой на телесах белил с сурьмой и хной столько, что хватит лавку в торговых рядах открыть! А вот про осман послушать было бы полезно… Едем!!!
[1]Длинная грубая рубаха из конских волос или грубой козьей шерсти, носившаяся христианскими аскетами на голое тело для умерщвления плоти — потому как довольно быстро растирала тело до крови и мяса.
[2] Свободный человек, работающий на кого-то по договору (ряду).
[3]Закуп отличался от свободного работника тем, что брал у феодала (или монстыря) деньги вперед, а затем их отрабатывал, т.е. за долг
[4]Ересь жидовствующих — принятое в историографии название для ряда разнородных религиозных движений (ересей с точки зрения Православной церкви) «Жидовствующими» в XVIII — начале XX веков называли «субботников» (не путать с адвентистами), соблюдавших все ветхозаветные предписания и ожидавших пришествия Мессии.
[5] Тяжелая каваллерия Османской империи, получавшая от султана надел земли (тимар) за службу в армии. Так же в обязанности сипахов входило снаряжение определенного количества воинов со своей земли: русский аналог сипахов — помещики с их боевыми холопами.
[6] Иррегулярная турецкая легкая конница. Султан не платил акынджи жалование, но за преданную службу им позволялось брать любые трофеи, полученные в бою, грабить вражеские города и деревни.
латы заемного обязательства (купы).
Глава 9
Глава 9
С началом июля жизнь в Кремле заметно оживилась: во-первых, вскоре должен был отъехать на смотр Засечных линий и порубежных полков царевич Иоанн Иоаннович — а так как его должна была сопровождать соответствующая свита из княжичей и бояричей, то в воротные башни то и дело въежали вторые-третьи сыновья многих уважаемых семейств и родов Русского царства. Чтобы помелькать несколько раз перед царственным ровесником и успеть поместничать, если кого из них невзначай обошел на повороте какой-нибудь худородный недоросль, нагло занявший чужое место близ второго наследника Московского престола. Попутно можно было походить с деловым видом близ Теремного дворца и Грановитой палаты, помолиться в Успенском соборе, поглазеть на стеклянные стены и крышу царского Зимнего сада — в общем, себя как следует всем показать, и на других свысока поглядеть!
Вторая причина для суеты приказных людишек была еще весомее первой: прошлой осенью Великий государь возжелал навестить Кирилло-Белозерскую обитель, но сначала помешали дела правления, потом несчастье с сынами… Однако же весной Иоанн Васильевич вновь вернулся к идее посетить святые места: и вот теперь слуги верные усердно приуготавливали все необходимое, чтобы путь любимого повелителя был гладок и не омрачен разного рода досадными помехами и негораздами. Каждый божий день из Москвы скакали гонцы с наказами и распоряжениями, тщательно проверялись мосты и дороги, загодя собрали и выслали вперед сразу несколько больших обозов с различными припасами — и конечно же, готовили к царским смотрам полки дворянской и поместной конницы. Не дай бог, Иоанн Васильевич углядит какой непорядок или небрежение долгом: после такого даже самый родовитый воевода может в каменоломни отправиться на год-другой, «повоевать» с неподатливым камнем молотом, зубилом и кайлом!
— Федька, иди-ка сюда.
Перестав примерять к плечу новенькое ружье с кремневым замком, боярич Федор Захарьев-Юрьев быстро подошел к облаченному в вороненый кавалерийский доспех четвероюродному брату.
— Глянь-ка наплечники сзади: не слишком свободно прилегают?
Готовился к проверке укреплений и крепостей Большой засечной черты и царевич Иван: к примеру, в этот дождливый денек вместе со своим дружком-ближником с самого утра засел на верхнем поверхе трехэтажной Оружейной палаты. Где сначала лично принимал простенькие бехтерцы, наборы поручей-оплечей и шлемы для новых постельничих
— М-м?.. Лишнего зазора нет. Ты же сам говорил, что доспех обновили с малой поправкой на вырост?
Брякнув снятым шлемом о дерево узкого стола, на котором в строгом порядке лежало оружие и запасной бехтерец царевича, семнадцатилетний воитель прошелся вдоль окон залы, помахивая руками и скручивая корпус влево-вправо. Потом выхватил из оружейной стойки массивную саблю-килич, крутнул ее раз, другой, третий — так, что турецкий клинок истаял в воздухе от скорости, рассыпаясь на отдельные блики отточенной стали. Остановив руку на середине секущего маха, еще немного поводил плечами и торсом, затем вбросил саблю обратно и неуверенно протянул:
— Нет, ну так-то оно конечно…
Позаботившись о будущих подданных, Ваня не забыл и про себя: несмотря на недавнюю тяжелую хворобу, молодое тело быстро восстанавливало былые стати — и даже более того, он еще немного подрос, почти догнав шириной плеч старшего брата. Так что пришлось мастерам Оружейной палаты заняться спешной переделкой составной кирасы и изготовлением новых наручей, ибо старые стали вдруг тесны. Еще заменой части пластин левого налядвенника[1]доспеха: во время дела при Ахуже до него на последних мгновениях своей жизни дотянулся копьем ловкий сеймен[2], попавшийся Черному царевичу под горячую руку и зажатый в ней тяжелый палаш. Тогда набедренник поправили прямо в походной кузне, по возвращении в Москву борозду от копийного железка дополнительно заполировали и заворонили — и все равно, при недавней примерке выяснилось, что он ощущается на теле как-то неправильно. Давит, чуть скашивает, и вообще…
— Дай-ка мне «гусарку»!
Одним слитным движением запрыгнув в укрепленное на деревянном «коне» отличное черкесское седло, синеглазый воитель поерзал, прислушиваясь к ощущениям. Затем принял от дружка оружие и малость попластовал воздух, оценивая свободу движений. Сменив гусарскую саблю на любимый кирасирский палаш, без труда повторил десяток секущих и колющих ударов: и хотя прямой клинок считался тяжелым, но летал он вокруг всадника ничуть не медленнее давешней узорчатой сабли. К слову, тоже любимой: у Ивана было большое сердце, в котором без труда находилось место еще и для кавказской шашки, а так же парочки толедских «испанок» в виде длинной шпаги и широкой даги. Правда, иногда он изменял булатным красавицам на охотах, развлекаясь там с рогатиной, тугим составным луком с охотничьими срезнями, или вообще колесцовыми ружьями и пистолями. Но после всех этих забав он все равно возвращался обратно к верным подругам, в качестве извинений самолично обихаживая их стальные тела точильным камнем, отборным льняным маслом и чистой тряпицей.
— Х-ха!
Прянув вперед-вниз в глубоком выпаде, царевич отдал палаш ближнику и немного поерзал в седле, крутя облитым сталью корпусом в уклонениях от от всех ударов и тычков, которые только приходили в его голову. Наконец, он чуточку грузно спрыгнул со своего «скакуна», невольно припав на пострадавшую на зимней охоте ногу; но тут же выпрямился и довольно констатировал:
— Вроде бы оно и хорошо. Надо бы мастеров наградить…
Договорить Ивану не дала резко распахнувшаяся массивная дверь, предварившая появление младшего брата. Причем Федор был нехарактерно злым, прямо от порога заявив: