Государственный палач
Шрифт:
Старший сторож, как ему и полагалось, так и не углядел, при каком сатирическом фарсе он присутствует в качестве обманутого зрителя, ведь натуральное смертоубийство произошло буквально в полуметре от его начальственной спины.
Вместо интуитивной цепкой настороженности начальник сторожей все талдычил завязшее в его зубах про паренька, которого, видимо, придется ликвидировать как личность подозрительную и подозреваемую…
– Гражданин майор, а гражданин майор. А свежий труп куда же? – почти с издевательской фамильярностью осведомился я у старшого, грубо понизив его в звании.
– А это, знаешь, паренек, не твоя… – небрежно полуобернулся он ко мне, его невидимые во мраке глаза, по всей
Я хотел было съерничать: гражданин майор, где это вы видите гражданина Луманева? Эй, милок, Луманев, куда ты спрятался? Не стал. Потому что все равно бы не успел. И поэтому вынужден был сделать то, чего совсем не предполагал суровый старший сторож, который на долю секунды подозрительно примолк и для моего удобства перевесил свою, далеко не глупую голову поближе к своему подчиненному коллеге. Прощай и ты, майор, или кто ты там по званию, извини, если что не так.
Одним словом, человек с низким, не весьма-то приятным для слуха, гундливым голосом, разумеется, даже не заметил, как с ходу переместился из цивилизованного транспорта с мягкими креслами в неустойчивый деревянный ялик, даже не плоскодонку, которым чрезвычайно шустро управлял с помощью обыкновенных весел улыбчивый бородач – дядька Харон, – древнее суденышко ловко боролось с бесконечными седыми барашками древнегреческой речки Лета…
– Да-а, Гриша, – с какой-то приятельской приветливостью вспомнился мне третий, куда-то исчезнувший страж, – дурак ты, мальчик, всего обшарил, а самого «главного» прикольного смертоубийственного инструмента не ущупал. И еще радовался, точно теленок. И чего, собственно, веселился, – ларечный складень с немецким пугачом отобрал… Эх, Гриша, Гриша, чему тебя в школе твоей учили? Новичок ты в «безопасности», милиционер, хотя и настропалился переступать бесшумно, по-котовски. И придется тебе, милый мальчик, вслед за старшими товарищами переплыть античную речку в царство теней…
Пока я таким умилительным образом рассуждал о Грише-лопухе, на освещенной местности перед домом объявились новые персонажи: молодые люди послепризывного возраста, имеющие внешность американских видеогероев. Именно что не русского мужественного обличья – мешковатые линялые слаксы, объемисто-плечистые кожанки с широким сборчатым окоемом по низу, на ногах не менее удобные пружинистые чужеземные кроссовки, а в руках вместо сигаретных импортных окурков нечто малогабаритное и грозное – тускло полированные увесистые пары, скрепленные стальными нержавеющими звеньями, – восточные мужские игрушки-нунчаки.
В уличный предполуночный интерьер эти трое уличных бойцов вписывались вполне органично, но несколько запоздало, отметил я про себя с некоторым неудовольствием.
По какой-то еще неясной потребности я не покидал гостеприимного иномарочного салона с еще достаточно теплыми влажными человеческими оболочками. Я решил понаблюдать, и… должен ведь и Гриша-сторож показать себя во всей своей красе – неужто посмеет с обыском пристать к этим мальчикам с игрушками?
Разумеется, я не собирался недоумевать, откуда прибыли эти трое. Эти три фланирующих пришельца. Эти ребята курировали нашу скромную домашнюю контору. Они выступали как бы в качестве почетного тайного эскорта телохранителей. Если до этой минуты они объезжали прочие свои микрорайонные владения, то сейчас визуально проверяли подступы к фирме, которая также находилась под их благожелательным надзором – «крышей».
И скорее всего, эти бравые некурящие сынки не успели отследить, как их подопечного, вполне лояльного клиента, отконвоировали в красивую толстозадую калошу с целью ликвидации…
Впрочем, сие обстоятельство и лучше,
А куда же голубчик Григорий запропал? Аль трусливо в колючках посапывает и ждет команды старшого, его уверенного контральто?..
Гриша-сторож как будто в самом деле услыхал мое внутреннее недоумение и черной вкрадчивой разведческой тенью оказался вблизи негромко говорящей боевой троицы.
Затем до моих настороженных ушей донесся его непринужденно молодцеватый, знающий себе цену тенор:
– Мужики! Миль пардон, здесь стоянка для избранных. Ходи мимо!
«Мужики», ежели и встрепенулись от команды их сверстника, подло, по-шпионски подобравшегося до рукопашного расстояния, но тотчас же легко сгруппировались внутренне, потому что, ни словом не обмолвившись, в ответ с неменьшей тигриной грацией рассредоточились вокруг новоявленного папы-командира.
Да, Григорий, три ноль не в твою пользу. Это тебе не детских писателей щупать на предмет их благонадежности, эти пареньки, миль пардон, принципиально не уважают чужих приказаний. Сидел бы себе в кустах и горя не знал, а так…
– Зря вы так, мужики… – скороговоркой пропел неубоявшийся Гриша.
И вслед за этим укором Гриша-сторож стал чрезвычайно отчаянно падать вниз, точно ему отдербанили ноги, и в тренированном (это я сразу просек), как бы нелепом падении произвел два экономных придушенных хлопка по застывшим вопросительным целям.
«А ты далеко не птенчик, товарищ Гриша», – уважительно мелькнуло в моем сознании. Между тем глаза фиксировали точно в замедленной съемке следующее: в нарочито корявом падении, сняв, точнее, отправив в лучший свет двоих бойцов, Гриша на этом не успокоился и, уже касаясь собственными лопатками притоптанного серо-пепельного клока земли, успел-таки насолить и третьему оставленному в живых бойцу, то есть, не жалеючи чужих ног, подсек их с помощью нехитрого приема из карате-до.
Как я догадался, профессиональному сторожу Грише в виде вещественного доказательства и ввиду его служебного рвения понадобился живой, достаточно невредимый прохожий, который, будучи вооруженным наверняка не только нунчаками, оказал на него моральное воздействие и угрозу в виде окружения его служебной личности, для того чтобы его нейтрализовать и тем самым вывести из строя систему охраны вверенного им государственного Лица, находящегося по служебной же необходимости на нелегальной квартире, для проведения государственно-значимой беседы…
Падение для пришельца-прохожего, для его психики оказалось столь ошеломляющим и неправдоподобным, что на вскарабкавшегося на него Гришу он прореагировал совершенно индифферентно и только слезливо хрипнул, когда его для более верного обездвиживания хрястнул по шейным позвонкам приятно весомой рукояткой пистолета с насадкой-глушителем.
Ох, и диктатор же ты, Григорий! Чужие молодецкие шеи курочишь почем зря. Какое нынче пошло безжалостное юношество, с некоторой стариковской ностальгией шерохнулась во мне писательская жалость к поверженному, который пришел сюда, чтобы защитить меня, мою жену, наше достоинство от посягательств прочих грубых расшиперестых ртов-пастей, которых нынче расплодилось, что кошек нерезаных подвально-приблудных.