Готамерон. Часть I

Рид Элисон

— О тебе. Мои друзья решали, что с тобой сделать.

— Ты сказал им, что в случае моей смерти их трупы всплывут следом?

— Да, — тяжелым голосом отозвался Фергус. — Напрасно ты так. Тебе никто не причинит вреда. Мы просто хотим знать, чего ты хочешь?

Он говорил от чистого сердца, но насчет Кассии до конца уверен не был. Подруга всегда была себе на уме, и вполне могла придумать что-нибудь еще. Например, пленить доносчика и пытать до тех пор, пока тот не выдаст, кому и какой документ тот передал на хранение в качестве доказательства существования их логова.

— Не спеши,

сержант. Скажи лучше, как давно ты в деле?

— Шесть лет.

Румбольд присвистнул, наблюдая за тем, как Рик впереди подводит скакуна ближе к скалам, минуя обвалившийся участок тропы.

— Крепкая у тебя шкура, если за шесть лет совесть не проснулась. Не понимаю только, зачем тебе это. Они хорошо платят? Списывают долги в «Каменной мачте»? А может тебе просто нравится гадить там, где живешь?

— В поддворье у меня друзья, — не оборачиваясь, ответил Фергус, решив не посвящать любопытного соратника в личные дела. — Это долгая история, и она только моя.

— Хороши друзья. Воры и наемные убийцы. Впрочем, я тебя не виню. Каждый сам за себя в ответе. Однако помяни моё слово, рано или поздно эти «друзья» приведут тебя в петлю.

— На все воля Нисмасса.

Младший сержант неохотно кивнул. По очереди они пересекли последний поворот дороги, очутившись за глухой скалой. Прибрежная долина и город пропали из виду. Осталось лишь голубое небо и горные кряжи, поросшие зеленью. Далеко впереди на юго-востоке темнели громады утесов и гор. Остроконечный пик с гигантской каменной аркой, прозванный островитянами «Аркмонт», едва виднелся в молочной дымке. Внизу тянулось лесистое ущелье, закрытое с четырех сторон отвесными скалами.

Наслаждаясь пением птиц и шумом ветра, Румбольд сбавил ход и обратился к спутнику:

— Здесь мы можем открыто говорить. Зверь да птица нас не выдадут. — Он еще раз посмотрел на Рика, чья лошадь в этот момент испуганно ржала, сопротивляясь наезднику у края пропасти. — Ты хотел знать, зачем мне встреча с главой поддворья?

— Не я один.

— Хорошо. Начну с самого начала. Мой отец всю жизнь провел рядом с тутовой фермой в горах…

— А можно не с самого начала? — тактично попросил он, но Румбольд глянул на него с упреком.

— Слушай лучше, громила. Свою жену он встретил там же, но счастлив был недолго. Она умерла вскоре после венчания, ужаленная могильным полозом. Ты, должно быть, видел этих изумрудных гадов с черными пятнами? Единственная змея на острове, от яда которой нет спасения, но нет и мук.

Фергус монотонно кивал, поглаживая гриву скакуна. Думы порой давались ему нелегко, а длинные вступления усыпляли бдительность, так что людям ничего не стоило его обмануть.

— К концу дня она просто уснула без сил, но отец вскоре нашел, чем себя занять. Через неделю из долины привели молодую крестьянку. На тутовой ферме Мартира, мимо которой он водил овец, часто появлялись новые женщины, помогавшие выращивать шелковичных насекомых. Там моя мать провела год, а затем вернулась обратно, оставив отцу подарок — меня.

— А мне ты говорил, что твоя мать умерла при родах. Ну и почему же твой отец не выведал, где та живет?

— Он выведал, но слишком поздно. Крестьянка действительно умерла, рожая

своему настоящему мужу еще одного ребенка — девочку.

— У тебя есть младшая сестра? Что с того? — пожал плечами Фергус. — Миркхолд небольшой. Тут за века половина острова побывала в родственных связях.

— Она моя единокровная сестра, а не родная, — поправил Румбольд. — Я узнал о ее существовании всего два месяца назад. Отец рассказал мне о ней, перед смертью. Еще он пересказал мне стих, который любила читать перед сном мать, чтобы я твердил его всякий раз, когда мне будет одиноко.

Румбольд рассказал ему плохо рифмованный стишок, который и впрямь могла сочинить только крестьянка.

— Когда отец умер, я все чаще стал вспоминать о сестре. Кем бы ни была эта девушка, она оставалась единственным близким мне человеком. Я попытался ее разыскать, но в долине Лендлорда ее не оказалось.

— Хочешь, чтобы воры помогли тебе найти сестру? — ткнул пальцем в небо Фергус.

— Вам не надо ее искать. Она одна из вас. Много лет срезает кошельки и ворует серебро в домах.

Новость не то чтобы сильно его удивила, но головной боли добавила. С одной стороны, пока сестра ополченца служит Кассии, Румбольд никогда не сдаст поддворье, но с другой — неугомонный братец пойдет на все, лишь бы ее вернуть. Кто знает, каких еще дров он тогда наломает.

— В воровском поддворье не так много женщин. Возможно, я смогу тебе помочь. Как ее зовут?

— Ее зовут Никто, — зловещим голосом произнес Румбольд, и рассмеялся. — Если я раскрою ее имя, за ней могут прислать того идиота с топором или еще кого похуже.

— Ты, правда, думаешь, что мы обидим слабую девушку?

— Просто верните мне ее, и я забуду обо всем. Из города мы никуда не уйдем. Наши жизни будут залогом моего молчания. Что скажешь?

— И ты так легко поступишься своими принципами? — в раздумьях спросил он, чувствуя, что Румбольд все больше становится для него загадкой. — Просто будешь смотреть, как я спускаюсь в погреб гостиницы, делая вид, будто пошел тайком пропустить кружку-другую?

— Ради близкого человека я чего только не сделаю. — Сержант снял со лба орнаментированную повязку и провел пальцем по угловатым узорам. — Мать сшила ее для отца. Эта повязка символизирует круг жизни, от рассвета до заката. Долгое время она была единственным напоминанием о ней, и мне это надоело.

Фергус крепко задумался. По возвращении в город он обязательно все расскажет Кассии. Ведь расскажет? На ум пришло ночное покушение на сержанта, и он был вынужден признать, что реакцию подруги предугадать нельзя. Кассия была жуткой собственницей, ревностно защищавшей все, что ей дорого. Ласковой и доброй она оставалась только в кругу друзей, других же скорее терпела. Кто знает, что ждет молодую воровку, если госпожа узнает, что ее брат служит Вульфгарду. Нет уж. В этот раз Кассии придется подождать. Может он и дубовый деревенщина, но не круглый дурак. Если сестра Румбольда жила в канализации то, наверняка, была одной из служанок. Сколько их там всего? Пять? Восемь? Молодые, сноровистые и не горожанки. Все подходят под описание. Следует сначала поговорить с каждой из них, а уж потом известить подругу.