Готамерон. Часть I
Шрифт:
Конец схватке положил другой гримлак. Он был выше их обоих и намного крепче. К удивлению Грога хищник не стал помогать противнику, а подскочил к нему и, прежде чем взбешенный зверь попытался вновь напасть, заслонил его шею собственной головой. По запаху Грог понял, что это самка. Рваное ухо зарычал, требуя убраться, но та, прижав уши, осталась на месте.
В этот момент появились часовые. Два никта с палками прыгнули в яму и принялись их разгонять. Разгоряченный вожак бросился на воинов, щелкая зубами. Тогда на спину бунтарю посыпалось столько ударов, сколько не доставалось
Грог посмотрел на спасительницу, продолжавшую трусливо жаться к нему. Она проявила заботу к изгою, но по какой причине? Он плохо разбирался в поведении животных, а тем более таких чудовищ, как гримлаки, и мог только сравнить их с людьми. Судя по тому, как усиленно никты их муштровали, большинство было поймано и брошено в яму недавно. Должно быть, волчица тоже не смогла прижиться, и теперь искала защитника. Если это и впрямь было так, то он решил ее не разочаровывать.
Остаток ночи они провели вместе. Остальные гримлаки осуждающе глядели на перебежчицу, но, ни один не посмел выразить недовольство напрямую. Рваное ухо очнулся только к утру. Дабы не растерять остатки достоинства, он подковылял к нему и прорычал какую-то угрозу, а затем чинно удалился на другую сторону ямы.
Грог даже на него не взглянул, держа морду на спине спасительницы. Она была храброй, своенравной и глупой, почти как Елена. Эта громадная волчица была ее звериным подобием. Не будь ее рядом, его жизнь оборвалась бы этой ночью, и он не наблюдал бы теперь, как сверкает роса на стеблях травы вокруг краев ямы.
— Ты спасла меня, — произнес он шепотом, плавно перешедшим в урчание. Хищница навострила уши, и посмотрела на него. — В моем мире необычным животным дают имена. Твоим будет Лика.
Сверху раздались шаги. Грог посмотрел на никтфута, чья могучая фигура поднялась над кольями, и задрожал, вжавшись в землю. Предводитель никтов был не один. Рядом стоял Бангладор. В этот раз на старике была черная велюровая мантия с кожаными перевязями, в которых искрились драгоценные камни. Талию стягивал широкий ремень с пряжкой в форме черного паука. Указав на него пальцем, некромант произнес несколько слов на странном языке. Никтфут лично спрыгнул в загон и схватил его за ошейник. Лика пронзительно заскулила, поджав хвост. Остальные гримлаки с любопытством наблюдали за процессом извлечения. Особенно радовался Рваное ухо, энергично помахивая хвостом.
Предводитель никтов не стал церемониться и рывком поднял его в воздух. Грог полетел, как ему показалось, прямо на колья.
— Твое время вышло, — с улыбкой молвил Бангладор, наблюдая за тем, как он кувырком покидает свою тюрьму.
Никты подхватили его на подлете, прижали к земле, привязав к ошейнику две толстые веревки, и потащили в сторону леса. Там, на опушке, стоял каменный алтарь. Чуть поодаль на траве сидел Га-Рок. В руках у шамана был длинный загнутый кинжал с узким лезвием, выточенный из чьего-то ребра. Грог отчаянно зарычал, понимая, к чему все идет.
Вскоре он очутился на каменном блоке. Никты натянули веревки. Предводитель
— Хватит скулить, — не оборачиваясь, произнес Бангладор. — Неужели ты и впрямь думал, что я про тебя забыл? Нет, Грог. Дырявой шкурой ты не отделаешься.
Грог задержал дыхание, когда чародей поднял лезвие. Последнее, что он увидел, лежа на боку — строй раскидистых лиственниц. Зеленые кроны мягко шелестели на ветру. В воздухе витал запах луконита и болотной тины, которой пахла жижа. Последовал удар, и он взвизгнул, ощутив укол в левый бок. Жгучая боль нарастала, парализовав тело. Лишаясь сознания, он подумал о потерянных навсегда друзьях, о том, как дорого ему обошлась чужая жадность и о том, что он стал пешкой в какой-то игре, в которую не хотел играть. Вместе с тем он понимал, что это не конец, а лишь начало жуткого пути в мире Ниргала, который приведет его к гибели.
ГЛАВА IV. ВСТРЕЧИ НА КРАЮ МОГИЛЫ
3-й месяц весны, 23 день, Каденциум
Позднее утро
Кассия сидела на кровати и смотрела в пустоту. Серебряная тарелка была зажата меж бедер. Камиза валялась бесформенной кучей на полу. В зареве свечей тускло сверкала ее кожа, напоминавшая полированный мрамор. Глубоко вздохнув, она сильнее сдвинула ноги, чувствуя, как острые края артефакта вонзаются в тело. Ощущение боли пришло не сразу. Едва на ковер заструилась кровь, она опомнилась и ослабила нажим.
Отложив тарелку, Кассия поспешила к полке с мензурками, схватила бутылочку из персикового стекла и залпом выпила лечебный эликсир. Раны на бедре мгновенно затянулись. Оглянувшись на бурую лужицу, въевшуюся в пышный ковер, она покачала головой. Перестаралась. В последние годы это случалось все чаще. Нестерпимое желание причинить себе боль возникало внезапно. Обычно виной тому была тоска и одиночество, но только не в этот день. Обученная счету и письму, она поневоле ждала и встречала его каждый год в конце весны. В этот день страдания приходили всегда, вне зависимости от душевного состояния.
Подхватив с кровати свитую из конопляных стебельков куклу, Кассия подошла к смотрильне. Незатейливая игрушка легко умещалась в ладони и была похожа на девочку с косичкой, талию которой перехватывала черная лента; легкая и приятная, не в пример воспоминаниям.
Встав напротив смотрильни, Кассия поняла, что второй день недели обязательно будет паршивым. Так случалось, когда размытое отражение в листе бронзы казалось ей страшным. Оттуда на нее смотрело бледное привидение с короткими каштановыми волосами и глубоким шрамом на левом плече. Поворотившись, она поднесла к лицу куклу и вдохнула пряный аромат сухих трав. Запах напомнил о детстве, и желание насилия над собой вспыхнуло с новой силой.