Говори со мной по-итальянски

Тонян Лаура

В ее глазах появляются слезы, которые она сдержать не в силах. И стоит им покатиться вниз по щекам, я стираю пальцами каждую слезинку, смотря на свою подругу. Она замечательная. И правда, тревожится за меня, но излишне эмоциональна.

— Не предпринимайте ничего. Ради меня давайте отдадим прошлому то, что ему принадлежит.

Я опускаю руки вниз, глядя поочередно на Селест и Доминик. Они обе кивают, оставляя за мной окончательное решение. Доми, подойдя на полшага, заключает меня в крепкие объятия.

— Я поговорю

с Пьетрой, — обещает она, прошептав мне в ухо.

И я улыбаюсь, ведь это, несомненно, большая удача — найти таких друзей.

Глава 33

Ева

Чтобы пройтись по освещенным вечерним улицам прекрасного Монти, я вышла из метро несколько раньше, чем необходимо. Как и обычно, здесь много фотографов, делающих кадры для модных изданий. Свободные художники расположись рядом с цветочными магазинами и кафешками, наружные столики которых пустеют из-за не самой теплой погоды. И не знаю, почему их все ещё не убрали с террас.

Красивые витиеватые дороги во дворах из камня — прекрасны. Чувствовать Вечный город, принять его в себя — лучшее лекарство от плохого настроения и всякого рода сомнений. Здесь не нужны наушники, чтобы наслаждаться музыкой — баров и тратторий очень много, оттуда льются красивые мелодии. В основном, это итальянские песни — старые и новые. И никто не скучает, никто не грустит. Здесь нельзя быть несчастным. У себя дома — да, в своей квартире, лежа под одеялом, не прекращая думать о заботах. Но стоит выйти на балкон или спуститься вниз, как сладкий воздух Рима проникает в легкие. Тогда кажется — любая проблема решаема.

В одной из палаток я заказываю ванильное джелато[1], наслаждаясь дальше прогулкой, и не замечаю, как заворачиваю во двор собственного дома. Удачно доев десерт, я вытираю руки салфеткой, медленно шагая к нужному подъезду, но вдруг движение слева отвлекает внимание. Я поворачиваю голову туда, где открывается дверь знакомой спортивной машины. Из салона вылезает Алистер. Он обводит меня ленивым взглядом, нахально улыбается, повиснув на автомобильной двери.

— Ты что здесь делаешь? — Опустив руку с ключом, я отступаю назад, пропуская соседей.

— И тебе привет, bеllа, — говорит, коротко засмеявшись, ирландец, тем самым, выставляя меня невежливой.

Я же без ума была от этого человека, а сейчас мне хочется, чтобы он ушел.

— Серьезно, Алистер. Говори, зачем пришел.

Он разводит руки в стороны, улыбка его делается ещё шире.

Склоняет голову набок и театрально изгибает одну бровь. Под светом фонаря — его серые глаза блестят. Мне не перестала нравиться его внешность, просто теперь я не считаю его самым лучшим парнем на планете. Однако его привлекательное лицо и тело трудно не заметить. А значит, девочек у него немало.

Для чего ему я?

— Ты не отвечаешь на

мои сообщения, не отвечаешь на мои звонки. Избегаешь меня в университете. И воспользовавшись своими связями, я узнал, где ты живешь.

— И решил ждать в машине, пока я не покажусь около своего дома?

Он толкается вперед, вскинув в моем направлении указательный палец.

— Именно!

Затем Шеридан выпрямляется, прячет ладони в карманах модных бежевых брюк, но продолжает изучать меня своими стальными глазами. Мне это, в конечном счете, надоедает. Я делаю шаг вперед, чтобы дотянуться до домофона, но Алистер тороплив: он встает передо мной, блокируя путь.

— Ну, что тебе нужно? — устало вздыхаю я, коснувшись одной рукой края сумки.

— Легендарная вечеринка осталась без своего хозяина,-

загадочно шепчет он.

Его шепот ставит меня в неловкое положение. А слова удивляют.

— Что?

— Моя вечеринка, — парень указывает на себя, — сейчас контролируется друзьями, но хозяин ей тоже необходим.

Я фыркаю, рассмеявшись Алистеру лицо. — Легендарная… Ты чрезвычайно скромен!

— Ты просто никогда не была на приемах, которые устраиваю я.

Шеридан ничего не знает о том, что хвастовство — это некрасиво.

— Разве мама не говорила тебе, что девушкам нравятся благопристойные мужчины? Мы не любим самохвальства.

После этих слов я вновь делаю попытку зайти внутрь, но

Шеридан выкидывает руку вперед, пригвождая ладонь к стене у самой входной двери.

— Посредственность, — сморщив нос, комментирует он, — это скучно.

Я начинаю припоминать о том, когда у него должен был пройти «прием».

— Разве твоя вечеринка не планировалась завтра?

— А-а-а, — протягивает он, улыбаясь и заметно расслабляясь, — значит, ты все-таки читала мои месседжи?

Ничего на это не ответив, я делаю очередную попытку избавиться от Алистера, но этот черт вовсе не прост. Он обходит меня и встает перед дверью, в которую входят соседи с моего этажа. Они здороваются со мной, поглядывая на собеседника с подозрением.

— Здесь не любят таких, как ты, — проведя взглядом мужчину и женщину, скрывшихся в подъезде, цепляюсь за возможность напугать ирландца.

Он сводит брови у переносицы, желая, вероятно понять смысл моих слов. И эта его, как он считает, пленительная ухмылка не исчезает ни на миг. Как и следовало, меня она начинает раздражать. Как, впрочем, и он сам.

— Каких — таких? — встав в позу, интересуется Алистер.

— Шумных. Надоедливых. Вызывающих опасение. Будь осторожным — за тобой полиция в два счета приедет, если жители дома захотят этого.

Выражение физиономии Шеридана трансформируется. Я едва могу сдержать смех. Вместо этого откашливаюсь в кулак, и прячу за ним улыбку. Он тупит взглядом, что-то обдумывая, но потом нервная усмешка дает о себе знать.