Град Екатерины
Шрифт:
— Катенька, Катенька, — забормотал Андрюха, целуя любимую, — что же судьба с нами делает. Мне бы тебя на руках сейчас носить, а приходится ноги уносить, как зверю затравленному. Эх, доля ты наша…
Будто отвечая на его слова, со стороны гауптвахты послышались приглушенные голоса и топот сапог.
— Сюда идут, — отрывисто бросил Андрюха.
Катерина обняла его и прижалась, издав короткий горький стон. Андрюха освободился от ее рук и бросился в темноту двора.
— Уйду огородами. Прощай пока! Жди меня!
— Андрюшенька, да хранит тебя
На медном руднике в Подволошной шла спокойная, повседневная работа. Мастер Лисин устроил перерыв, и рабочие, расположившись под навесом, отдыхали. Кто обедал, а кто уже и прикорнул, чтобы хоть чуть-чуть поспать. Вдруг невдалеке послышались цокот приближающихся коней, скрип тележных колес и голоса людей. Рабочие настороженно стали глядеть на дорогу. В карьер въехала группа конных людей Демидова. Среди них Андрюха Журавлев. За ними несколько подвод с рабочими и скарбом. Карьерный мастер вышел им навстречу.
— Здорово были, мужики! С чем пожаловали?
От верховых отделился богато одетый всадник с плетью в руке, дал команду своим разгружать подводы и подъехал к мастеру. Лисин узнал демидовского приказчика Тимофеева.
— Так мы на свой рудник приехали, а вы здесь что делаете?
Мастер оглянулся назад, на рабочих, снова посмотрел на Тимофеева.
— Это рудник казенного уктусского завода. Мы его разузнали наперво. Наш рудник. Наши рудознатцы место нашли! А вы по какому праву?
Всадник стал наезжать конем на Лисина.
— Это рудник Акинфия Никитича Демидова. Знаешь такого?
— Как не знать, знаем, слыхали…
— Так чего ж тогда спрашиваешь, по какому праву? Я те щас покажу право. На смотри да запоминай!
Тимофеев снова наехал на Лисина и со всей силы несколько раз ударил его плетью. Лисин упал на спину и прикрыл голову руками. Рабочие потихоньку пятились в сторонку. Тимофеев обратился к Андрюхе:
— А ну, Журавель, всыпь-ка этому дурачку плетей. Да от пуза, чтобы впредь дурных вопросов не задавал.
Крикнул Лисину, которого уже поволокли на порку:
— Ужо ты откушай гостинцев-то демидовских, откушай, дурная головушка.
Затем обернулся к рабочим:
— Эй! А вы как? Не хотите вместе с мастером попотчеваться?
Мужики попятились назад.
— Куды! А ну геть сюда!
Рабочие, понурив головы, подошли к Тимофееву. Послышались крики Лисина, которого уже приняли в оборот.
— Что, братцы, приуныли?
Мужики молча стояли, боясь поднять головы.
— Я вас неволить не буду. Кто хочет, может оставаться работать. Акинфий Никитич супротив Васьки-то Татищева плотит вдвое. И провианту кладет от пуза.
Тимофеев показал рукой на лежащего без движения Лисина.
— Ну, а кто, значит, супротив будет, таких в домны помечем, да и с рук, как говорится, долой. Кто согласные, под навес идите.
Рабочие без колебаний переместились под навес. Послышались голоса:
— А
— Нам-то — где сено, там и поспали…
— Да уж, за демидовскими-то не пропадешь…
Тимофеев подозвал своего мастера, что до сих пор сидел на телеге:
— Кузьма! Принимай рудник! Этих поставь на работу, да чтоб с нашими вперемешку работали. Присмотри за ними напервой. Руду, что казенщики добыли, на подводы кидайте. Бейте новые копи. Послезавтра пришлю за новой партией.
Кузьма приказал подгонять подводы к складу руды и пошел к рабочим под навес. К Тимофееву подбежал Андрюха.
— А с этим что делать? — показал он на Лисина.
— Водой отлей, да пусть ползет на все четыре стороны. Авось до начальничков своих доберется, расскажет, кто здешних мест хозяин. А не доползет, так другим наука будет.
Андрей побежал за водой. Тимофеев огляделся вокруг, потянулся и улыбнулся, как человек, до конца исполнивший свой долг.
В дверь татищевского кабинета постучали. Не дождавшись ответа, на пороге появился Тимофей Бурцев и возбужденно начал:
— Василий Никитич! Демидовские наш новый рудник в Подволошной захватили. Мастера Лисина засекли насмерть. Своих рудознатцев в копи поставили. Что делать-то?
Татищев зарычал, сел за стол, обхватил голову руками и некоторое время приходил в себя. Бурцев между тем продолжал:
— Я сам, перед тем как людей завезти, осматривал прииск и никаких копей демидовских не обнаружил. Это они самочинство творят. Богом клянусь!
Татищев понемногу пришел в себя и ответил Бурцеву:
— Найди Блюэра, и езжайте с ним в Невьянск. Солдат с собой возьмите. Там на месте разберитесь, виновных сюда привезете. Судить будем. Сейчас письмо Демидову напишу, пусть ответ с тобой передаст. А пока Блюэра найди.
Бурцев вышел. Татищев остался сидеть, задумавшись.
На берегу Исети наконец-то закипела работа. Мужики заготавливали сваи, которыми будет перегораживаться река. Невдалеке, на взгорке, возводились полтора десятка изб. Работа спорилась. Двое мужиков спорили:
— Слышь, Петро, говорят, плотина-то на сорок ларей будет!
— Эвон хватил! Не могет такого быть, чтобы на сорок-то. Не, не могет.
— А я тебе говорю — могет. Да на сорок молотов. Сила, брат.
— Ты, Федя, сам подумай, ты нешто видал где, чтобы на сорок молотов завод стоял?
— Не, не видал.
— Вот и я про то же. Значит, не могет.
— А Бурцев говорил, что на сорок. Капитан Татищев самолично чертежи сделал.
— Сам, говоришь?
— Вот те крест! — Федор истово перекрестился.
— Ну, если сам Татищев, тогда, может, и могет!
Оба рассмеялись, довольные, что договорились. Федор продолжил:
— Тут, брат, главное — плотину крепко набить. Чтобы паводком не снесло.
— Это точно. На Верхнекаменском-то какая плотина была, а снесло. Так там речку-то переплюнуть можно, а тут — силишша-то какая! Снесет!