Град огненный
Шрифт:
— Именно для этого! — перебиваю, слегка повышая голос. — Довольно игр и недомолвок!
— Я вовсе не собирался с вами играть! — он даже пытается улыбнуться, криво и одним углом рта, что со стороны походит на паралич.
— В таком случае, начнем, — улыбаюсь в ответ, и лицо доктора сереет. Тонкие запахи крови, пота и страха текут от его грузной неподвижной фигуры, влажными испарениями поднимаются к потолку, и я неосознанно облизываю губы и сразу приступаю к делу: — Итак, мой первый вопрос, доктор. Какую букву вы все время
Он смотрит с непониманием, тогда я поясняю:
— Вы ошиблись в подписи. Ваша фамилия. По-плав-ский. Она непривычна вам.
Теперь его взгляд стреляет вниз и вбок. Я чувствую замешательство. Запах страха ощущается острее и бьет по обонянию не хуже нашатыря. И когда доктор заговаривает снова, голос срывается, хотя и пытается звучать добродушно и бодро:
— О, голубчик! У вас развитая творческая фантазия! Вы видите подтекст в якобы очевидном!
Хмурюсь. Сдерживаюсь, чтобы не ударить его по лицу. Но это рано. Бить пока нельзя. Ударишь — и кровь пойдет сильнее. Мне нельзя видеть кровь: демоны только того и ждут.
— Не пытайтесь увильнуть! Какое имя вы носили в Шестом отделе?
Доктор округляет глаза, шепчет:
— Никогда не любил цифру шесть.
Играет со мной или притворяется идиотом?
— Может, тогда вам больше по душе цифра четыре?
Взгляд — снова вниз и влево. Кадык пляшет в горле, пальцы чуть ниже обмотки скотча сжимаются и разжимаются. Понял намек или нет? Четвертый эксперимент. Четвертая попытка создать Зверя. Вот он я, сижу перед тобой. И тени текут по стенам, сгущая веретенообразные тела, а где-то за моей спиной — я знаю это точно! — вздымаются серповидные плавники.
— Полагаю, четыре вам все-таки ближе, — достаю канцелярский нож и задумчиво выдвигаю лезвие. — Зато шесть больше. Оставить по два пальца на каждой руке? Или все-таки по три?
— Вы ведь это не серьезно? — быстро спрашивает доктор.
— Я похож на шутника?
Теперь он видит. О, я знаю, он это увидел! Тени за моей спиной. Острые плавники, кружащие по комнате и подбирающиеся все ближе к свету. Оранжевое пятно подергивается зыбью, узор на паркете смазывается, расходится кругами.
— Вы знаете, кто я? — вдруг спрашиваю его.
Доктор моргает быстро-быстро. С брови капает кровь и катится от внутреннего уголка глаза, будто слеза.
— Не понимаю…
— Вы знаете, кто я? — делаю ударение на слове «кто».
— Ян Вереск, лаборант…
— Офицер преторианской гвардии Королевы Дара! — на одном дыхании почти выкрикиваю я. — Недоученный тренер! Зверь! А знаете, чему учат зверей? — на этот раз я не даю ему вставить слово и выплевываю с ненавистью: — Убивать! Пытать! Ломать! Вот этим, — наклоняюсь вперед, нависая над оранжевой бездной, выставляю руку с ножом, — я могу резать вас на куски. Начну с пальцев. Потом с ушей и носа. Вести допрос — моя прямая обязанность, как преторианца. И поверьте, в этом я очень, очень
На самом деле, не так хорош, как хотелось бы. Разговор давно идет не по плану. Ладони взмокли. Саднит высверленное ребро, и я мелко дрожу, как в лихорадке. Так непрофессионально. Так стыдно.
— Не нужно…
Он говорит тихо, поэтому смысл сказанного доходит до меня не сразу. Но доктор вскидывает голову и повторяет:
— Не нужно. Прошу вас.
— Теперь решать не вам!
— Все еще мне, как вашему куратору, — голос доктора крепнет. — Не глупите, Ян, — он впервые называет меня по имени. — У вас блокада…
— Не такая уж совершенная, как оказалось.
— Мы все еще дорабатываем методику. Да, с первым срывом вы справились сами. Но теперь… мы не можем ни за что ручаться.
— Кто это — мы? — цепляюсь к словам и старательно гоню из головы образ рубильника. Щелк — первый раз сработало вхолостую. Щелк — головная боль и разрыв капилляров. Щелк… щелк… что будет в третий?
— Мы — это ведущая группа кураторов.
— И сколько вас?
— Шестеро.
— Какое совпадение! Назовите имена.
Доктор колеблется. Не знаю, о чем он думает. Но ему страшно. А еще он надеется. Да, они все надеются на избавление. На то, что смогут докричаться с той стороны бездны, и зверь услышит.
— Они вам ничего не скажут, — пытается увильнуть доктор.
— Они нет. А вы да.
Я откидываюсь на стул. Оранжевый свет мельтешит, вызывая резь в глазном яблоке. Вот он, первый признак мигрени. Тогда я откладываю нож и говорю спокойно и глухо:
— Вы упрямы. И верите, что я не причиню вам вреда. Но это не так, — расстегиваю куртку и показываю подкладку, где в ряд воткнуты шесть медицинских игл. — Почти бескровно. И почти безопасно. Для меня.
Вынимаю одну. Блики пляшут на острие. И в глазах доктора пляшет зарево приближающегося безумия. Осталось только подтолкнуть. И я поясняю:
— За каждый неверный ответ я буду загонять вам иглу под ноготь. Откуда мне знать, какой из ответов верный? Вы убедите меня. Начнем?
Доктор мотает головой. Но от него уже ничего не зависит. В оранжевом озере на полу я вижу ощеренную пасть чудовища. Зубы — иглы. Глаза — слепые пятна. Плавник черен и остр, как жало Королевы.
— Вы работали на Шестой отдел?
Он снова мотает головой, так что трясутся полные щеки. Глаза блестят от влаги, но слезы не льются. Самоуверенный сукин сын!
— Так вы работали? — повторяю терпеливо и беру его руку в свою, пожимая ее, как в первый день нашего знакомства.
— Вы знаете, голубчик, — вдруг быстро говорит он, — я ведь не лгал, когда говорил, что не пережил бы и первую зиму в Улье. У меня низкий болевой порог. Я даже боюсь ходить к стоматологу. Я…
— Это хорошо, — улыбаюсь одними губами и хлопаю его по руке. — Это очень хорошо! Значит, разговор пойдет быстрее. Итак? Ваш ответ…