Граф из Техаса

Кэрол Джерина

— Эмерсон?

— А кто же еще?

— О нет, Прескотт. Я его ненавижу и не доверяю, но не могу поверить, что он пошел на такое. К тому же, как он мог это сделать? Он был далеко от моего дома, когда тот загорелся. Он был в Сент Кеверне со своей любовницей.

— Тогда, должно быть, это кто-нибудь другой сделал. Я совершенно уверен, что ваш дом, Люсинда, подожгли.

Люсинда тоже была совершенно уверена, что не оставила горящего огня в печи, когда уходила. Но даже если и оставила, он угас бы сам по себе, как это

бывало раньше.

— Ну, пойдемте домой, — сказал Прескотт и, нежно обняв за талию, повел ее к лошади. — Мы можем прийти сюда утром и посмотреть, может что-нибудь осталось.

— Ничего не осталось, — тихо сказала она, в последний раз взглянув на обгоревшие развалины дома. — Все сгорело. Все.

Глава 8

— Нам нужно будет оседлать вашу лошадь после ленча, милорд?

Прескотт взглянул на отражение Харгривса в зеркале в то время, как тот помогал ему надеть камзол. Дома, в Техасе, он являлся на завтрак в своей рабочей одежде. Здесь же обычай требовал, чтобы он надевал что-нибудь новое для каждого случая.

— Я не знаю, — сказал Прескотт. — Я еще не решил, что буду делать сегодня.

«Это, — подумал он, — будет зависеть от того, что предложит Люсинда». Но, учитывая события, случившиеся прошлой ночью, и то ужасное состояние, в котором она пребывала вчера, скорее всего ей ничего не захочется за исключением, может быть, небольшой прогулки по окрестностям.

Когда камердинер стал чистить щеткой для одежды спинку камзола, Прескотт заметил, что рука его была забинтована.

— Что, ты поранился?

— О, это просто небольшая царапина, милорд. Со мной случилась неприятность, порезался разбитым стеклом.

— Тем не менее следует показать свою рану миссис Свит.

Харгривс с любопытством взглянул на него.

— Я это уже сделал, милорд.

— Так значит эта повязка дело ее умелых рук?

— Да, милорд.

— По всему видно, что она прекрасно справилась с этим. Бинт наложен на твоей руке очень аккуратно и туго, точно так же, как моя тетушка Эмми умела перевязывать раны. Теперь уж твой порез никак не загрязниться.

— Никаким образом, милорд. Э-э, милорд?

— Да?

— Это очень великодушно с вашей стороны проявлять такую заботу о моей ране, какой бы пустяковой она ни была. Спасибо.

— Не нужно никаких благодарностей, Эд, — он хлопнул камердинера по спине. — Я просто не люблю смотреть, как люди страдают, вот и все. А если мне все-таки захочется проехаться верхом, я дам тебе знать.

— Спасибо, милорд.

— Но если я решусь, то, пожалуй, надену свои джинсы вместо этих бриджей с раздутыми боками.

— Брюки для верховой езды, милорд.

— Все равно. И вообще, почему бы тебе не забросить их подальше в какой-нибудь ящик комода.

— Милорд, как представитель высшего общества, вы…

— Я выгляжу в этих чертовых штанах

как идиот. И даже чувствую себя так же. Я лучше буду носить джинсы, хорошо?

— Конечно, милорд.

Покинув свою спальню, Прескотт направился вдоль по коридору к комнатам, где он прошлой ночью поселил Люсинду…

Он постоял несколько секунд перед дверью, раздумывая, следует ли ему постучаться, но хорошенько поразмыслив, Прескотт решил пойти на завтрак в одиночестве. Она, должно быть, до сих пор еще спала. После такой бурной ночи пусть лучше хорошенько отдохнет.

«К черту приличия, если она потеряла в огне все, что у нее было, — думал он, направляясь в старую часть замка и спускаясь вниз по центральной лестнице. — И потеряла в огне, который возник, скорее всего, по чьей-то вине».

Чувство, что пожар в домике не был случайным, возникло у Прескотта как только он увидел огонь. Хотя Эмерсон больше всех подходил на роль поджигателя, здравый смысл подсказывал Прескотту, что это было просто невозможно, потому что ни он, ни Люсинда не заметили по дороге ни одного человека, едущего из Сент Кеверна. Но если это сделал не Эмерсон, то кто же?

Прескотт покачал головой. Ответ на этот вопрос, возможно, останется загадкой еще очень долгое время.

Миссис Свит ставила на стол уже последнее блюдо, когда Прескотт вошел в малую столовую.

— Мисс Трефаро будет завтракать с Вашей светлостью?

— Не знаю, миссис Свит. Она была очень расстроена, когда я привез ее домой прошлой ночью. Даже в моей комнате было слышно, как она плакала. Сегодня утром она, возможно, совсем не захочет есть.

Он же, напротив, так проголодался, что был готов съесть целого бычка и добавить к нему еще половину поросенка.

«Экономка, похоже, ждет с нетерпением, когда я попробую завтрак, но как же плохо взрослому мужчине от кого-то зависеть», — думал он, глядя на ряд накрытых блюд, расставленных миссис Свит на столе. Он боялся поднять крышки и увидеть то, что она приготовила ему на завтрак. Боялся, потому что в глубине души у него было предчувствие, что, скорее всего, она опять приготовила ему почки и лосося, которых будет подавать ему на завтрак до тех пор, пока он или не научится любить их, или не помрет с голоду.

— Мисс Трефаро — очень сильная леди, милорд. Вам не следует слишком беспокоиться за нее. Она не замедлит спуститься к завтраку, как только проснется.

— Да, я тоже так думаю. Пусть она делает так, как ей удобно.

— Тогда, может быть, мне следует послать одну из служанок отнести поднос с завтраком в ее комнату?

— Вы очень добры, миссис Свит, но это не понадобится.

Прескотт повернулся на звук голоса Люсинды и увидел, как она входит в столовую.

— Спасибо, мисс Люсинда, — экономка с усмешкой взглянула на Прескотта. — Приятного аппетита, милорд, — она развернулась и вышла.