Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Итенберг Борис Самуилович

Канцелярия генерал-губернатора находилась в центре города на Сумской улице, близ театра. День Лорис-Меликова, как всегда, был до предела насыщен, строго регламентирован. В понедельник от 12 до 2 часов дня генерал-губернатору и командующему войсками округа докладывали начальник артиллерии, заведующий инженерной частью и военно-медицинский инспектор. По вторникам и четвергам в это же время он заслушивал доклады начальника штаба Харьковского военного округа. В среду — прием интендантов, инспекторов госпиталей, делопроизводителей военно-окружного суда. В пятницу с 12 часов присутствовал на заседании Харьковского окружного суда. С 7 до 9 часов вечера ежедневно генерал-губернатору докладывал управляющий канцелярией. Каждый день, кроме воскресенья и праздников, Лорис-Меликов с 11 до 12 принимал просителей и представлявшихся ему чинов¹⁹⁵.

Имевший

за собой не только военный опыт, он уже понимал, что в войне, которую ему предстояло развернуть против врагов существующих порядков, лобовые атаки и штурмы мало пригодны. Еще недавно возмущаясь бездействием властей по поводу покушения на шефа жандармов А.Р. Дрентельна, он писал П.А. Валуеву: «Что же это такое? Неужели и засим не примут решительных и твердых мер к тому, чтобы положить конец настоящему безобразному порядку дел?.. Неужели и теперь правительство не сознает необходимости выступить на арену со строго определенной программою, которая не подвергалась бы уже колебаниям по капризам и фантазиям наших доморощенных филантропов и дилетантов всякого закала? Время бежит, обстоятельства изменяются и возможное сегодня окажется, пожалуй, уже поздно назавтра». Вряд ли весной 1879 г. у самого генерал-губернатора была «строго определенная программа». Но его здравомыслие и жизненный опыт убеждали в том, что зло, поселившееся в стране и выразившееся в последнее время в усиливающемся терроре, имеет свои глубокие корни. В этой уверенности подкрепляли беседы с Д.А. Милютиным и А.А. Абазой. И не случайно ему поверял подобные же размышления П.А. Валуев, не сомневавшийся в том, что будет понят. «Не временные неурядицы и опасности, а коренная неурядица и органические недуги требуют радикального лечения, — писал ему министр государственных имуществ и член Государственного совета в Харьков. — Удастся ли? Бог весть. Но во всяком случае, в этом роковой для государства и государствующих вопрос»¹⁹⁶.

Лорис-Меликов иначе как государственником себя не ощущал, подчиняя интересам государства всю свою деятельность, считая их высшими и главными в жизни общества. Но он все чаще задумывался, каким должно быть государство в современных условиях, складывавшихся в империи после реформ 1860-х гг. Самодержавный государственный механизм явно давал сбои, не справляясь с управлением обновляющейся и на глазах менявшейся страны.

Особое внимание вновь назначенного генерал-губернатора не могла не привлечь местная учащаяся молодежь. Студенчество, да и часть гимназистов являлись постоянным резервом пополнения рядов революционеров. Лорис-Меликов не мог не знать, что в высших правительственных сферах озабочены этим положением. В середине апреля император поручил Особому совещанию под председательством П.А. Валуева «исследовать и выяснить причины быстрого распространения в среде молодого поколения разрушительных учений и изыскать действительные практические меры, чтобы положить предел их растлевающему влиянию»¹⁹⁷.

Университетский город, Харьков стал одним из главных центров движения молодежи. Видный народник Э. Пекарский, учившийся в Харьковском ветеринарном институте (впоследствии известный этнограф, академик), вспоминал, что в Харькове конца 1870-х гг. «были представители не только юга России. Сюда съезжались молодые люди с разных концов нашей обширной страны в поисках знания и приложения своих сил к какой-либо полезной деятельности вообще. Большинство студентов было настроено прогрессивно, чтобы не сказать революционно; таково было тогда общее настроение молодежи...»¹⁹⁸.

В конце 1878 г. в Харьковском университете произошли студенческие волнения, вызванные избиением казацкими нагайками молодежи, собравшейся около университета. Последовали многочисленные аресты и высылки студентов. Объясняя причины убийства (казни, как они говорили) харьковского губернатора князя Д.Н. Кропоткина, революционеры в специальной прокламации напоминали и об этой будто бы расправе со студентами. Харьковские события осени 1878 г. эхом откликнулись по стране и были хорошо известны Аорис-Меликову.

0 том, что революционно-народнические настроения в среде учащейся молодежи оставались сильными, он знал и от харьковского губернатора В.В. фон Вааля, сообщавшего графу об участившихся сходках студентов и распространении в университете нелегальных изданий¹⁹⁹. Письмо генерал-губернатора министру народного просвещения в начале мая уже показывает его достаточную осведомленность о положении дел в учебных заведениях

Харькова. Лорис-Меликов подтверждает, что известная часть молодежи, «особенно в последние годы, поведением своим, связями с людьми заведомо неблагонадежными, наконец, косвенным и даже непосредственным участием в преступных проявлениях политического свойства, заслужила упадающее на нее обвинение». Отмечается и потворство заблуждениям молодежи и ее «незрелым порывам» в среде профессуры. Именно на наставников возлагал Лорис-Меликов основную ответственность за настроение и поведение студенчества²⁰⁰.

Политика в области высшего и среднего образования неизбежно становилась важной составляющей генерал-губернаторской программы по искоренению крамолы. Он намечает план первоочередных действий в этой области и по настойчивому приглашению П.А. Валуева, с которым находится в постоянной переписке, участвует в заседаниях Особого совещания 17 и 19 июля. Судя по отчетному докладу председателя Особого совещания, харьковский генерал-губернатор обращал внимание на «недостатки внутреннего строя учебных заведений, недостаток надзора, недостаток ответственности, недостаток всякой дисциплины и недостаток правильного исполнения обязанностей, лежащих на преподавателях». О тех же недостатках речь идет и во всеподданнейшем докладе генерал-губернатора царю (2 февраля 1880 г.).

Главной мерой для их устранения Лорис-Меликовым мыслилась ликвиащия в университетах выборного начала: назначение, а не выборы ректоров и инспекторов. Граф считал также нужным ввести обязательную форму для студентов. Военный человек, он был уверен, что эта мера не только облегчила бы наблюдение за студентами, но и дисциплинировала бы их. Касаясь состояния средних учебных заведений, Лорис-Меликов предлагал «обсудить вопрос, не способствуют ли гимназические приуготовительные классы привлечению к гимназиям неудобного контингента учеников, а затем переполнению ими сначала гимназий, а потом университетов»²⁰¹. Предусматривал генерал-губер-

^

натор и усиление контроля за народными школами. Ряд мероприятий более частного характера из предложенных графом Лорис-Мели-ковым также сводился к усилению роли администрации в учебном процессе.

Анализируя предложения Лорис-Меликова в области народного образования, исследователи обращают внимание, что его программа во многом предвосхитила университетскую контрреформу 1884 г., резко ограничившую университетскую автономию²⁰². Однако говорить о предвосхищении харьковским генерал-губернатором принципов устава 1884 г. можно лишь условно: идеи университетской контрреформы активно развивались с начала 1870-х гг. в консервативной печати. М.Н. Катков уже тогда предпринял ревизию устава 1863 г., на протяжении 1870-х гг. публикуя в «Московских ведомостях» свои передовые с его критикой. Обосновывая необходимость контрреформы высшей школы, он предлагал ликвидировать университетскую автономию с ее выборным началом и самоуправлением, превратив университеты в часть учебного ведомства во главе с министром, власть которого расширялась одновременно с ограничением прав университетского совета. Все это должно было усилить надзор не только за студенчеством, но и за благонадежностью профессуры. Под непосредственным руководством Каткова его ближайший соратник профессор Н.А. Любимов с начала 1870-х гг. занимался разработкой нового устава университетов²⁰³. Принципы его полностью разделялись министром народного просвещения Д.А. Толстым. Особое совещание не случайно одобрило предложения Лорис-Меликова: мысли харьковского генерал-губернатора «по предметам, относящимся до охранения порядка и спокойствия» в учебных заведениях, вполне соответствовали проекту нового устава, который в 1879 г. был уже готов в Министерстве просвещения.

В заявлениях Лорис-Меликова об ответственности профессоров за «неблагонадежное поведение» учащейся молодежи, в его уверенности, что «при более строгом отношении профессоров к своим обязанностям, не только научным, но и нравственным, многие из совершившихся прискорбных явлений вовсе не могли бы иметь места», отчетливо слышны отголоски высказываний инициаторов университетской контрреформы²⁰⁴. Объясняя позицию авторов проекта нового устава, Катков как раз доказывал нечто подобное. «Большая ошибка думать, что волнения возникают между студентами в их среде или заносятся в нее какими-то посторонними агитаторами... Эти явления происходят единственно из профессорской среды, откуда возбуждаются, и здесь надо искать их корни»²⁰⁵.