Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Итенберг Борис Самуилович

А. Гирш по следам своего пребывания в Астраханской губернии написал исследование о чуме в Ветлянке, в котором отдавал должное принятым властями мерам по локализации и искоренению болезни¹⁵². В советской же литературе высказывалось мнение, что деятельность Лорис-Меликова в низовьях Волги была показушной, а результаты ее раздуты им в карьерных целях. По мнению М.И. Хейфеца, «видимость решительной и энергичной деятельности, которую придал Лорис-Ме-ликов своему пребыванию на Волге, стяжала ему славу умелого администратора крупного масштаба». В доказательство исследователь ссылается на письмо А. Скальковского отцу, где он писал, что «чумы нет и в помине»¹⁵³. Но и сам граф из Царицына и из Астрахани периодически посылал в Министерство внутренних

дел телеграммы о том, что новых случаев заболеваний не обнаружилось, подчеркивая, что обстановка в крае спокойная. Смысл его действий состоял в том, чтобы не допустить рецидива болезни, прекратившейся только с наступлением холодов и грозившей вспыхнуть по весне.

Дни, проведенные в Астраханской губернии, вызывали в памяти генерал-губернатора недавнее пребывание на войне: та же насыщенность и напряженность существования, то же ощущение опасности, затаившейся рядом. В этой необычной обстановке, где он должен был разбираться в медицинских спорах, принимать незамедлительные решения в области здравоохранения и городского хозяйства, Михаил Тариелович полушутя, но и не без серьезности признавался, как вспоминает его секретарь А. Скальковский, что ему было «легче командовать 100-тысячной армией». В Астрахани, как и в Царицыне, Лорис-Меликов развивает «деятельность изумительную».

Прежде всего он занялся проверкой исполнения обязательных для всего Среднего и Нижнего Поволжья мер по предотвращению эпидемии, предусмотренных циркуляром генерал-губернатора от 2 февраля. Даже «Астраханские епархиальные ведомости», до тех пор молчавшие об эпидемии, со второй половины февраля публикуют серию заметок «Дезинфекционные средства и способы их употребления». Но здесь, в очаге заболеваний, требовались и «специальные меры», как определил

их Лорис-Меликов в циркуляре. Осмотр рыбных промыслов выявил «безусловно вредное в санитарном отношении» состояние чанов для соления рыбы. Совещательно-санитарная комиссия признала их «подлежащими уничтожению». Понимая, какой урон нанесет это местному хозяйству, Лорис-Меликов разрешил вывести ватаги за черту селений и разместить в специально отведенных местах¹⁵⁴. Были приняты меры по дезинфекции захоронений тех, кто погиб от чумы, и сожжение их жилищ. Для этого Лорис-Меликов сам побывал в эпицентре заразы — в Ветлянке. По его распоряжению сожжено свыше 50 домов станицы, признанных «зачумленными». Как не затронутые эпидемией были оставлены 173, в том числе и питейное заведение¹⁵⁵.

Помощник делопроизводителя Лорис-Меликова, назначенный им из местных чиновников, Н.Г. Вучетич, наблюдая, как экономно расходует граф отпущенные ему на борьбу с эпидемией средства — 500 тысяч рублей, — отмечает, что значительная часть их была отнесена к вознаграждению пострадавших от чумы. Лорис-Меликов учредил особую комиссию по оценке подлежащей уничтожению собственности домовладельцев в Ветлянке и других станицах (всего 83 строения). Генерал-губернатор держал работу комиссии под контролем, настаивая на возможно более справедливом возмещении убытков потерпевших. Вучетич, занимавшийся делопроизводством, свидетельствовал, что «нигде в населении не проявлялось ни малейших неудовольствий»¹⁵⁶.

Губернатор Н.Н. Биппен ничего не предпринимал на свой риск даже в той чрезвычайной обстановке, что сложилась в конце года в его губернии. Все противоэпидемические меры были задействованы самими жителями губернии: это они самостийно установили карантин, не допуская приезжих из зараженных станиц, проложили обходные пути в города Среднего Поволжья — по степи, минуя зараженный район. Губернатор же, выжидая в бездействии, так и не рискнул обратиться за помощью к правительству. Решение основных местных проблем перекладывалось начальником губернии на правителя губернаторской канцелярии Д.В. Чичинадзе — более деятельного и энергичного, чем он сам. Но и Чичинадзе был по-своему осторожен, чутко прислушиваясь не столько к происходящему в губернии, сколь к «тенденциям» в Петербурге¹⁵⁷. Правитель канцелярии также не особо утрркдал себя, загружая подчиненных.

Лорис-Меликов едва ли не впервые в российской провинции предстал образцом

не только распорядителя, но и деятеля — повседневного, неутомимого, во все вникающего, требовательного к себе и к другим. Он и окружающих заставил трудиться не покладая рук, напоминая, что «на нас смотрит вся Европа». Учитывая свой кавказский опыт, граф действовал опираясь на местное общество и в первую очередь на городское самоуправление и на земство Саратовской и Самарской губерний (в Астраханской земство не вводилось). Еще в своей речи по прибытии в Астрахань перед встречавшими его на площади у губернаторского дома он выразил надежду, что общество «окажет ему самое энергичное содействие к исполнению возложенной на него обязанности по оздоровлению края»¹⁵⁸.

Органы самоуправления едва ли не со времени своего установления почувствовали себя нужными не только населению, но и власти, рке не оттеснявшей их от дела, но в лице генерал-губернатора прямо и открыто высказавшей свою заинтересованность в их содействии. Н.Г. Вучетич объясняет эту его заинтересованность тем, что задачи генерал-губернатора требовали «для своего разрешения санкции городского самоуправления». Задачи, стоявшие перед Лорис-Меликовым, действительно должны были решаться в областях здравоохранения и городского хозяйства, находившихся в ведомстве городской думы. Но данные ему полномочия вполне позволяли бы решить их и без санкции думы. Ведь по императорскому указу генерал-губернатору представлялось право «предлагать Земским и Городским управлениям к исполнению все те меры, которые им будут признаны необходимы»¹⁵⁹. Однако Лорис-Меликов в обход городской думы не пошел. Оздоровлению в приказном порядке он предпочел сотрудничество с думой в деле народного здравия.

В силу особенностей сословного состава населения губернии, где дворян-помещиков был незначительный процент, Астраханская городская дума была преимущественно купеческой. Страдавшим от карантина купцам и предпринимателям генерал-губернатор доказывал, что предлагаемые им меры по оздоровлению нужны не только для ликвидации опасности эпидемии. Они необходимы и для успешного развития торговли и промыслов, угрозой которому всегда будет антисанитарная обстановка в крае.

Энергия и инициатива Лорис-Меликова как бы встряхнули местное самоуправление. Городская дума Астрахани в период его генерал-губернаторства развила невиданную дотоле активность. Почти в каждом номере «Астраханских губернских ведомостей» (выходивших два раза в неделю) сообщалось об очередных заседаниях думы, вынесенных здесь решениях, проведенных обследованиях. Астраханская дума приняла постановления о бесплатных лекарствах для бедных, об улучшении и расширении помещений для больных, о разрушении старых боен и постройке новых, о мерах по благоустройству города, мощению улиц и т. д. Многие постановления думы явились результатом обсуждения рекомендаций генерал-губернатора. В частности, именно Лорис-Меликов представил думе план мощения улиц в Астрахани, сроком на три года.

Активизировались действия и уездных городских дум. В Цареве, куда был проведен телеграф, кроме постановления «об очистке улиц от навоза», обязательной по циркуляру генерал-губернатора, дума уже по своей инициативе постановила построить новые бойни и отвести специальные помещения для прививки оспы. Как ни пародоксально, но нельзя не согласиться с жителем Астрахани Н. Вучетичем в том, что ветлянская чума, «наделавшая большой тревоги, хотя и стоила значительных жертв, но все же принесла немало пользы. И город Астрахань, и вся губерния сильно подтянулись и почистились, что быстро отразилось на санитарном благополучии»¹⁶⁰.

Следившие за событиями в районе эпидемии представители администрации и самоуправления по всей России во многом по-новому взглянули на свои местные условия и попытались использовать у себя опыт борьбы Лорис-Меликова с «грязью и запустением». «Нет худа без добра, благодаря чуме Москва и другие наши города наконец умоются», — замечал М.Н. Катков¹⁶¹. «Страх перед чумой, — по наблюдению корреспондента «Нового времени» в Поволжье, — заставил понять преступление против гигиены и санитарной азбуки»¹⁶².