Графиня де Шарни (Часть 3)
Шрифт:
– Ах, господин аббат, а на что бы жил этот любой другой? Я и то перебиваюсь с хлеба на воду.
– Вот потому-то, тетушка Анжелика, я и предлагаю вам стаканчик вина.
– Соглашайтесь, - шепнула м-ль Аделаида.– Дядюшка рассердится, если вы откажетесь.
– Вы думаете, господин аббат рассердится?– удостоверилась у нее тетушка Анжелика, умиравшая от желания согласиться.
– Ну конечно.
– Тогда, господин аббат, чтобы не обидеть вас, пожалуйста, налейте мне вина на два пальца.
– Ну, то-то же!– промолвил аббат Фортье и налил полный стакан превосходного, прозрачного, как
– Мои экю?– воскликнула она.– Ах, господин аббат, не говорите так! Вы - служитель Божий, и вам могут поверить.
– Пейте, тетушка Анжелика, пейте! Тетушка Анжелика, словно для того, чтобы доставить удовольствие аббату, омочила уста в вине и, закрыв глаза, с благоговением выпила примерно треть стакана.
– Ох, какое крепкое!– промолвила она.– Не понимаю, как можно пить неразбавленное вино.
– А я, - заметил аббат, - не понимаю, как можно разбавлять вино водой. Но это к слову. Знаете, тетушка Анжелика, я готов держать пари, что у вас припрятана тугая кубышка.
– Господин аббат, да как вы такое говорите! Мне даже годовой налог в три ливра десять су заплатить не из чего! И старая святоша отпила вторую треть стакана.
– Говорите, говорите, а я вам скажу, что если ваш племянник Анж Питу в день, когда вы отдадите Богу душу, хорошенько поищет, то небось найдет какой-нибудь старый шерстяной чулок, на содержимое которого сможет купить всю улицу Пл?.
– Господин аббат! Господин аббат!– возопила тетушка Анжелика.– Если вы, святой человек, станете говорить так, разбойники, которые поджигают фермы и воруют урожай, поверят, что я богачка, и прикончат меня... Боже мой, Боже мой, какое несчастье! Глаза у нее наполнились слезами, и она допила остатки вина.
– Погодите, тетушка Анжелика, - все тем же насмешливым тоном заметил аббат, - вы скоро пристраститесь к этому винцу.
– Больно оно крепкое, - возразила тетушка Анжелика. Аббат Фортье уже почти завершил ужин.
– Ну-с, - поинтересовался он, - и что за новый скандал взбудоражил народ Израиля?
– Господин аббат, только что с дилижанса сошла дочка Бийо со своим ребенком!
– Вот как?– протянул аббат.– А я-то думал, что она его поместила в приют для подкидышей.
– И правильно сделала бы, поступи она так, - высказала свое мнение тетушка Анжелика.– По крайней мере тогда несчастному малышу не пришлось бы краснеть за свою мать.
– Право же, тетушка Анжелика, - заметил аббат, - вы рассматриваете это заведение с совершенно новой точки зрения. А зачем она приехала сюда?
– Кажется, хочет повидаться с матерью. Она спрашивала у детей, жива ли ее мать.
– А вы знаете, тетушка Анжелика, что мамаша Бийо забыла исповедаться?– с недоброй усмешкой осведомился аббат Фортье.
– О господин аббат, она не виновата!– мгновенно заступилась за нее тетушка Анжелика.– Бедняжка, говорят, уже чуть ли не четыре месяца не в своем уме, но, пока дочь не доставила ей такого огорчения, она была весьма набожна и богобоязненна, а когда приходила в церковь, всегда брала два стула: на один садилась, а на второй клала ноги.
– А ее муженек?– поинтересовался
– Ничего не могу сказать, - простодушно отвечала тетушка Анжелика.– Он ведь никогда не бывал в церкви, но вот что касается мамаши Бийо...
– Ладно, ладно, этот счет мы подведем в день ее похорон, - остановил тетушку Анжелику аббат и, осенив себя крестным знамением, предложил: - Сестры мои, вознесите вместе со мной благодарственную молитву. Обе старые девы поспешно перекрестились и от всей души вознесли вместе с аббатом благодарственную молитву.
XXVIIДОЧЬ И МАТЬ
А в это время Катрин торопилась домой. Пройдя по переулку, она свернула влево на улицу Лорме, а когда та кончилась, пошла по тропинке через поле к дороге, ведущей в Писл?. И все на этой дороге навевало Катрин горестные воспоминания. Вот у этих мостков Изидор попрощался с нею и она потеряла сознание и лежала без чувств, пока Питу не нашел ее. А ближе к ферме кривая верба, куда Изидор клал свои письма. А вот и то окошко, в которое Изидор лазал к ней и из которого Бийо стрелял в него, но, славу Богу, только слегка задел. А вот начинающаяся от ворот дорога в Бурсонн, по которой Катрин частенько бегала и которую так помнит: по этой дороге приходил к ней Изидор. Сколько раз ночами она сидела, приникнув к окну, не сводя глаз с этой дороги, и ждала с замирающим сердцем, а потом, увидев в темноте своего возлюбленного, приходившего всегда точно в обещанный срок, чувствовала, как сердце у нее отпускает, и раскрывала навстречу Изидору объятия. А теперь он мертв, но зато в ее объятиях его сын. Люди говорят о ее позоре, бесчестье? Да разве может быть такой красивый ребенок позором и бесчестьем для матери? Не испытывая даже тени страха Катрин вошла на ферму. Дворовая собака, услышав шаги, залаяла, но тут же узнала молодую хозяйку, бросилась к ней, но, поскольку цепь была коротка, встала на задние лапы и радостно заскулила. В дверях появился какой-то человек, решивший посмотреть, кого облаяла собака.
– Мадемуазель Катрин!– воскликнул он.
– Папаша Клуи!– откликнулась Катрин.
– Добро пожаловать, дорогая барышня!– приветствовал ее старик.– Вы очень нужны в доме.
– Как матушка?– спросила Катрин.
– Увы, не лучше и не хуже, вернее, скорее хуже, чем лучше. Бедняжка угасает.
– Где она?
– У себя в спальне.
– Одна?
– Нет, что вы! Я не допустил бы этого. Вы уж меня простите, мадемуазель Катрин, но, пока вас никого не было, я тут заделался чуть ли не хозяином: за то время, что вы провели в моей хижине, я почувствовал себя как бы членом вашей семьи. Я так полюбил вас и бедного господина Изидора!
– Вы знаете?– спросила Катрин, вытирая слезы.
– Да. Погиб за королеву, как и господин Жорж. Но зато, мадемуазель Катрин, у вас от него остался этот прелестный сынок. Чего вам еще желать? Вы можете оплакивать отца, но должны улыбаться сыну.
– Спасибо, папаша Клуи, - протянув старику руку, сказала Катрин.– А моя матушка?
– Она, как я вам сказал, у себя в спальне. С нею госпожа Клеман, та самая сиделка, что выхаживала вас.
– А матушка как!..– нерешительно задала вопрос Катрин.– В сознании?