GRANMA – вся ПРАВДА о Фиделе Кастро и его команде
Шрифт:
Мельба молчала.
– Я очень огорчен, что живу фактически без пользы для Движения. Я на свободе! В чужой стране! Какая от меня помощь?! Надо кончать с этим, Мельба! Надо возвращаться во что бы то ни стало! Я должен включиться в борьбу! Немедленно… в подполье…
– Ты же не читаешь письмо! Читай! И давай помолчим! Ты сам увидишь, что думает о тебе Фидель.
«Наши товарищи, – говорилось в письме, – находясь в изгнании, перенося голод и трудности с работой и разного рода беды, не могут не впасть в отчаяние. Материальная помощь, которую им оказывают те, кто имеет огромные средства, неизбежно связывает им руки. Я знаю, будь мы в Мексике, они пришли бы к нам, и мы все вместе, в этом я уверен, возвратились бы на Кубу даже вплавь и без особых объявлений на этот счет. Но мы находимся в заключении,
– Я в изгнании! Это верно. Но я никогда не вернусь в страну ни с какой другой силой, кроме Движения. Нашего Движения! Я могу вернуться на Кубу хоть завтра, хоть сейчас. Что имеет в виду Фидель, когда он говорит, что «они вернутся с кем угодно»? Такие люди нашему Движению не нужны! Это же ясно.
– Всякие люди есть, Ньико.
– Но не всякие люди нужны нам! И не всякие люди – наши, – горячился Ньико.
– Тревогу Фиделя надо понимать правильно.
– Я понимаю, что он хочет сказать. Я давно собираюсь вернуться. Но на это мне нужно разрешение Фиделя. Я очень прошу тебя поставить перед ним этот вопрос.
– Но, Ньико, ты не дочитал письма.
– Я не могу читать его, не вступая в диалог с Фиделем, с тобой, с собой. Я вижу, что Фидель прав, глубоко прав в своих опасениях за судьбу и будущее нашего Движения. Меня, как и Фиделя, возмутило заявление Араселио Аскуя в «Испанском клубе». Он повторял нелепости, которые слышал. Слова, сказанные людьми, которые не думают и не хотят задумываться над тем, что происходит в стране. Фидель как раз приводит в своем письме кусочек его выступления. Ты только подумай, что говорит этот «гуахиро» 8 Аскуй: «Многие говорят, что штурм казармы Монкада был необдуманным и безумным предприятием, не имевшим четкого плана. Но именно в этом критикуемом обстоятельстве и есть его сильная сторона. Они шли не затем, чтобы взять власть. Они шли на смерть». Что значит: «шли на смерть»? Разве это не чушь? Да, мы шли на смерть. Но во имя наших революционных идеалов, во имя нашей программы. У нас была определенная цель – свергнуть тирана. А как изображают нас всякие Аскуи? За правильное понимание наших идей тоже надо бороться. Надо уметь донести до всех, чего мы хотели добиться штурмом Монкады! Нет, не смерти! Не пустой жертвы, а осуществления чаяний многострадальной Кубы.
8
Гуахиро (куб.) – крестьянин, мелкий фермер.
– О том же пишет и Фидель. Вы одинаково относитесь к Движению, одинаково понимаете его цели и его место в революции.
«Мои инструкции, которые даются всегда с полного согласия других заключенных, – говорилось в письме, – не выполняются, или выполняются плохо, или полностью не признаются. В этих условиях мы не можем осуществлять руководство Движением отсюда. Знайте, что с этого момента такая обязанность целиком и полностью ложится на вас. Не нужно больше устраивать дискуссии по этому вопросу. Что касается меня, то я с этого момента полностью слагаю с себя эти полномочия. И не теряйте времени, пытаясь меня переубедить. Мне не нужны ни призрачные посты, ни разговоры ради разговоров. В ваших руках – жизнь всех наших товарищей и ответственность перед историей. Эту ответственность мы не хотим брать на себя, не имея никакой информации и совершенно не зная, что на самом деле происходит на воле. Желаю вам осуществлять руководство достойно и лишь прошу не забывать о памяти павших и не делать ничего, что запятнало бы ее. Когда-нибудь мы соберемся вместе, обсудим все и потребуем ответа. Если в результате этого Движение распадется, если многие дезертируют и покинут прекрасное знамя, под которым
– Неужели речь Фиделя так до сих пор и не издана? – с удивлением спросил Ньико.
Мельба на мгновение остановила свой пристальный взгляд на соратнике, затем распахнула свою дорожную сумку и извлекла из ее тайников брошюру.
– Что же ты молчала? С брошюры и надо было начинать!
– Не все сразу, Ньико. Все должно идти по порядку. Спасибо Курите. Видишь, не так уж мы и бездействуем! Но если бы не письмо Фиделя, которое ты прочитал, вряд ли эта брошюрка увидела бы свет. Стало стыдно всем честным членам нашего Движения, что наша программа борьбы мало известна народу.
– Но, Мельба, это уже большой прогресс!
– Согласна! Даже очень согласна! В Мехико я буду недолго. Йейе на Кубе одна. Она не совсем здорова. Сказываются, наверное, пережитые потрясения, нагрузки. Надо возвращаться. Я все передам Фиделю. Все, что ты сказал и о чем ты просил.
– Главное, добейся, чтобы он разрешил мне вернуться на Кубу.
– Что и как решит Фидель, мы обсуждать не будем. Речь Фиделя поможет нам сейчас мобилизовать народ на борьбу за амнистию. Не сомневайся, народ добьется своего. Начало этой борьбе, считай, уже положено!
После довольно долгой паузы Мельба очень внимательно посмотрела на Ньико и произнесла: «Письмо, которое ты читал, адресовано нам всем. Но я привезла тебе письмо, адресованное только тебе, Ньико. Оно от Фиделя». Ньико просиял. Письмо было большим, обстоятельным и, как правильно заметила Мельба, очень личным.
«Говорю тебе со всей ответственностью, что в этот трудный для всей страны момент для нас на первый план выходит подготовка к длительной борьбе, которая завершится воплощением страстных чаяний народа, утвердит его право на лучшую долю. День за днем разработанная нами линия поведения помогает нам завоевывать симпатии все большего числа людей. Наши идеи, мысли, дисциплина стали уже для нашего поколения руководством к действию. Недолго нам еще быть в заключении: на нашу защиту встает общественное мнение. Массы выступают за наше освобождение. В конце концов, не столь уж важно, сколько мы еще пробудем в тюрьме.
Пишу тебе это письмо от всего сердца. Я нахожусь в тюрьме уже более семнадцати месяцев, десять из которых – в одиночной камере, и начисто лишен возможности общаться со своими товарищами. Однако действует наша академия, а также библиотека. Ты не представляешь, с какой жаждой люди повышают здесь свой моральный дух, закаляют свою страсть к борьбе.
Энтузиазм и пыл никогда не покидали нас. Готовность к самопожертвованию и страстное желание продолжать борьбу – вот то, что нами движет. Между тем политиканы, которые никогда не были революционерами, а только рядили себя в тоги революционеров, сейчас делают все, чтобы превратить Кубу в пьедестал для реализации своих мещанских амбиций. Мы же готовим себя для большой революционной работы, неся на алтарь самопожертвования все, чем владеем.
Заключение для нас – это школа, академия борьбы, от которой нас не удержать, когда пробьет наш час. Между тем ничего подобного не приходится ждать от политических партий и псевдореволюционных групп, чью полную неспособность к борьбе доказывает их поведение на протяжении более чем трех лет. Только мы своей кровью, потом, готовностью к жертвам, бескорыстием и идеализмом несем в наших сердцах луч надежды. Мы проиграли одно сражение, но заслужили право на то, чтобы народ нами гордился. Мы вернемся к борьбе до полной нашей победы или гибели. Пусть нет у нас материальных средств, зато у нас есть честь и разум.
Ты помнишь, как нас пытались опутать интригами политиканы и псевдореволюционеры? Не знаю, известно ли тебе, как зверски вели себя варвары от политики по отношению к пленным, которые были захвачены во время штурма Монкады. Мы, однако, готовы и дальше гибнуть, переносить лишения и тюрьмы ради того, чтобы двигаться вперед.
Да! Порой мы бывали слепы. Среди нас были предатели. Имело место безумие. Теперь наша задача состоит в том, чтобы следовать путем революционной борьбы, объединившись с теми, кто не занимает важного положения в обществе и не имеет влиятельной организации. Себя я считаю частью кубинского народа, но народа чистого и честного…