Грех и чувствительность

Энок Сюзанна

– Нет, и это тоже не так.

– Моя милая, боюсь, что мне понадобится немного больше информации для того, чтобы я смогла предложить тебе какой-нибудь совет или помощь.

– Как мне объяснить тебе это, тетушка? – Элинор всплеснула руками, а затем снова опустила их к себе на колени. – У меня есть возможность быть свободной, делать, что я хочу. Но я не знаю, что это включает в себя.

– Ты оправилась на ленч с маркизом Девериллом без компаньонки. Мне кажется, это и есть свобода, Нелл.

– Нет, это не так. Не с Девериллом. Я имею в виду, что хотя он и говорит в моем присутствии о таких вещах, о которых большинство мужчин предпочли бы умолчать, но при этом он лучший друг Себастьяна и знает правила.

– Правила, – повторила тетя Тремейн

с сомнением в голосе.

– Это правила, которые касаются поведения джентльменов в отношении меня, установленные Себастьяном, Шеем и Закери.

– Ты имеешь в виду, что ты чувствуешь себя слишком…безопасно в присутствии Деверилла? – Глэдис хихикнула. – Никогда не думала, что когда-нибудь свяжу эти два слова одним предложением: «безопасность» и «Деверилл». Как странно.

Возможно, так и было поначалу, но сейчас это утверждение больше не было правдивым. Не после того, как Валентин поцеловал ее. Но, несмотря на его случайный словесный флирт, он уже предупредил ее о том, что между ними ничего не случится, а девушка хотела этого, черт бы все побрал.

Элинор одернула себя. Маркиз опять появился перед ее мысленным взором, одна только мысль о нем, о его теплых губах, отвлекала ее не только от разговора с тетушкой, но и от ее более масштабных намерений.

– Я ощущаю себя так, словно зря трачу время, – произнесла она. – Я знаю, что, в конечном счете, и скорее раньше, чем позже, я зайду на один шаг дальше того, что Себастьян готов вытерпеть, и он положит конец моему восстанию. А я совсем не имею понятия, что делать. Что предпринять, чтобы максимально использовать свой момент. И, что бы я ни делала, мне постоянно кажется, все это ранит или расстраивает моих братьев – особенно Себастьяна. Мне очень не хочется причинять им боль.

– Это сложная дилемма. Думаю, что свобода, всегда имеет цену.

– То же самое мне сказал и Деверилл.

– Тогда у него много здравого смысла. – Тетушка Тремейн приподняла бровь. – И это удивляет.

Да, так оно и было. На самом деле, сочувствие и понимание Валентина стали для нее источником постоянного удивления. Элинор помешала чай в своей чашке. Тем не менее, у нее было такое ощущение, что если она об этом расскажет кому-нибудь, то все его понимание тут же исчезнет. Что, как только она произнесет эти слова вслух, маркиз немедленно превратится для нее в прежнего пресыщенного, циничного распутника, такого же, каким он выглядит и для всех остальных. А она не хотела, чтобы это случилось.

Все, однако, свелось к тому, что любое происшествие было обязано значить что-то только для нее. Так же как и выполнение, и последствия этого поступка ложились только на ее плечи.

– Что мне в действительности сейчас нужно, – с глубоким вздохом проговорила девушка, ее слова едва не обгоняли ее мысли, – так это знать, что, по крайней мере, ты понимаешь, что я пытаюсь сделать.

Тетя долго смотрела на нее.

– Даже ты сама не понимаешь этого, дорогая.

– Но…

– Я – понимаю. Твоя мать была моей сестрой, дочерью графа, которая внезапно вышла замуж и стала герцогиней. И не просто какой-то герцогиней, заметь, а герцогиней Мельбурн. Титул, который принадлежит семье с восьмисотлетней историей и ведет свое происхождение от римлян.

– От Грифануса, – подсказала Элинор. Она выросла, зная об этом, о том, что ее семья практически основала британскую аристократию.

– Для Элизабет это было тоже нелегко, – продолжила тетушка Тремейн. – но она решила, что это стоит того. Она очень гордилась тем, кем была, и наследством, часть которого принадлежала ее детям.

– Так я должна просто прекратить все это и умолять Мельбурна найти мне мужа по его выбору? Кого-то, кто достоин меня?

– Нет. Ты должна делать то, что ты считаешь нужным, чтобы быть счастливой. Только помни, что твое имя не стоит особняком, Элинор. Есть и другие люди, которые носят его.

– Я знаю это, – она поцеловала свою тетю в щеку. – И я не забуду об этом. Спасибо тебе.

– Не думаю, что я чем-то помогла, но на здоровье.

И если тебе когда-нибудь понадобится дружественное ухо, то у меня их два. – Тетя Тремейн отодвинула чашку в сторону и встала. – Я даже не попросила тебя быть осторожной, потому что знаю, что ты и так помнишь об этом.

– Я попытаюсь, – исправилась Элинор, провожая пожилую леди до парадной двери. И ей лучше стараться изо всех сил, учитывая то, что почти произошло со Стивеном Кобб-Хардингом. Что могло случиться, если бы там не было Валентина, который уже дважды пришел ей на помощь. Рассчитывать на него еще раз будет безрассудно, как бы она не была безумно в него влюблена.

Но ей придется довериться ему еще хотя бы один раз. После того, как все вокруг рассуждали о приключениях, и о том, что ей позволяли делать, когда она была ребенком, у девушки возникла одна идея. Элинор улыбнулась, направляясь обратно в утреннюю комнату, к стоявшему там маленькому письменному столу. У нее будет собственное приключение. Теперь все, что ей нужно – это смелость, чтобы попросить Валентина помочь ей добиться этого, и, самое важное, суметь пройти через это вместе с ним.

Валентин отправил одного из грумов доставить письмо Кобб-Хардингу, а сам прогуливался недалеко по улице, чтобы понаблюдать и увидеть, что произойдет потом. Как он и ожидал, через десять минут Стивен Кобб-Хардинг в ураганном темпе выскочил из дома, понесся к своей крошечной конюшне, взобрался на лошадь и с грохотом поскакал в направлении Пэлл-Мэлл [14] . Следуя за ним на благоразумном расстоянии, Валентин позволил себе мрачно улыбнуться. Он видел, как этот дурак бродил из одного клуба в другой, очевидно, пытаясь проверить, продали его расписки кому-нибудь или нет. Ответы должны были быть опустошающими. И поскольку маркиз был заинтересован в этом, каждая унция агонии и тревоги была весьма заслужена этим негодяем.

14

Пэлл-Мэлл (Pall Mall) – улица в центре Лондона, на которой расположены известные клубы джентльменов.

Сейчас Кобб-Хардинг мог кричать и проклинать всех и вся, изливать свою ярость на небеса, но он почти ничего не мог сделать, чтобы исправить ситуацию. Хотя Валентин и не сказал ничего об этом Элинор, но он заботился вовсе не о каждой наивной дебютантке в Лондоне; его интерес заключался в том, чтобы избавить от неприятностей ее саму и ее репутацию.

И поэтому его письмо к Кобб-Хардингу было кратким. Он должен заплатить, или покинуть страну. А если в течение месяца, во время которого он будет оставаться в Англии, этот болван снова подойдет к девушке или скажет хотя бы одно слово ей или кому-то из ее семьи, то в тот же день он окажется в тюрьме для должников или на борту баржи с преступниками. Если Валентин сможет это устроить. Долг в двадцать три тысячи фунтов, без какой-либо надежды выплатить его – это серьезное преступление.

Когда Стивен не появился из «Уайтс», Валентин подошел ближе к клубу. Кобб-Хардинг сидел у эркера [15] , распивая бутылку бурбона. Несомненно, ему пришлось заплатить за нее наличными.

Валентин мрачно улыбнулся. Он, как правило, не разрушал жизни других мужчин; маркиз не слишком интересовался большинством из них, чтобы затруднять себя этим. Однако этот определенный мужчина влез прямо в середину его дружеских отношений. А может быть даже сверх этого, хотя Валентин и не мог придумать, как это назвать. Все, что имело значение – это то, что Стивен Кобб-Хардинг уберется с глаз долой. Навсегда.

15

Эркер – часть комнаты, выступающая из плоскости стены, снабженная окном или несколькими окнами или остекленная по всему периметру.