Грехи отца

allthespiceyoullwant

Дождь продолжал тихо накрапывать снаружи, когда священник вошел в кабинет, в расстегнутой рясе и без белого воротничка. Санса едва не задохнулась от волнения. Теперь, более чем когда-либо, он выглядел человеком, таким же, как все вокруг. Она робко улыбнулась:

— Добрый вечер, отец.

— Добрый вечер, дитя мое, — на этот раз он не спешил садиться за стол, выбирая вместо этого стул, чтобы сесть рядом с ней. — Рад, что ты пришла.

Санса кивнула, раздумывая над ответом. Больше никакого многозначительного молчания, пообещала она себе. Оно только заставляет чувствовать себя растерянным. Прежде чем она смогла ответить, отец Бейлиш заговорил снова:

—

Скажи мне, дитя, почему же ты все-таки не пришла на исповедь на прошлой неделе?

Руки сжали дрожащие колени.

— Я уже говорила. Мне не в чем было признаваться, — опять соврала она.

— Очень в этом сомневаюсь, — усмехнулся священник.

Санса опустила глаза, смелость и осторожность сражались внутри нее. Больше никакого молчания.

— Была… была одна вещь, — еле слышно произнесла она.

Отец взял ее руку в свою.

— Расскажи мне об этом, — его ладонь была теплой, и грубой, и мягкой, и вызывала еще тысячу разных ощущений одновременно. Дрожь пробежала вниз по ее позвоночнику, и Санса быстро высвободила руку.

— Не так, — ответила она тихо. — Пожалуйста. Я… я хочу признаться.

Отец поднял руку с ее коленей и погладил щетину на подбородке, обдумывая просьбу.

— Я боюсь, что в моем кабинете нет исповедальни, но мы можем, думаю, это устроить. Хотела бы ты встать на колени?

— Да, пожалуйста, — Санса благодарно кивнула. Она опускалась на колени во время исповеди, так что было бы логично, если бы она сделала то же самое здесь.

Отец Бейлиш спокойно встал и отодвинул стул к центру комнаты. Взяв подушку с одного из кресел возле камина, он бросил ее на пол перед собой, и, сев, жестом пригласил ее подойти.

Сердце бешено колотилось в груди, когда Санса, перебарывая страх, сделала несколько шагов и опустилась на колени. Было мягко и удобно, в отличие от жесткой деревянной скамьи в исповедальне. Дрожащими пальцами она перекрестилась, а затем сложила руки в молитве.

— Прости меня, отец, ибо я согрешила, — взглянула она на священника неуверенно.

Отец Бейлиш скрестил ноги и слегка наклонился вперед, держа руки на коленях и выпрямившись, как стрела. Губы его были слегка приоткрыты, а на лице появилось выражение интереса и внимания. Было необычно видеть его таким, к тому же, Санса никогда раньше не смотрела на священника во время исповеди, ведь он, как правило, был спрятан за экраном. И сама мысль о том, что она увидит его реакцию, была странной. Все это казалось еще более личным, чем всегда. И Санса не была уверена, что ей это нравится. Ее мысли прервал его голос, негромкий и удушающий:

— Расскажи мне о своих грехах, дитя мое.

Санса сделала глубокий вдох. Вот он. Момент, которого она ждала, и который так долго откладывала, момент, когда она очистит свою душу. Она нервно заерзала на подушке. Должна ли она смотреть на него? Что она обычно делала во время исповеди? Она нерешительно подняла голову и сосредоточилась было на его глазах, но почти сразу робко потупила взгляд. То, что она делала, было слишком постыдным. Санса посмотрела на свои руки, сложенные в молитве. Она так сильно сжала их, что побелели костяшки.

— У меня были нечистые мысли, отец, — спокойно призналась она, в голосе звучала вина.

Его руки слегка задрожали, и отец Бейлиш сжал колени, чтобы унять волнение. Если бы не эта мелочь, нельзя было бы сказать, что он почувствовал хоть что-то, лицо не выражала абсолютно никаких эмоций. Он потерял контроль едва ли более, чем на секунду, но Санса все же успела заметить.

Казалось, будто пламя наполнило ее вены и проникло в каждую клеточку. Сражаясь с ним, она заставила дышать себя медленно и равномерно, и, как только девушка смогла обрести хоть какое-то подобие покоя, продолжила говорить.

— И я, — голос отказал ей, и Санса почувствовала, как глаза наполняются слезами. Раздосадованная, она пыталась бороться и попробовала еще раз. — Я…

Из горла вырвалось сдавленное рыдание, и Сансе пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она посмотрела на отца Бейлиша. Он наклонился ближе, все его тело было напряжено. Его челюсть явно очерчивалась на лице, зубы были сжаты. Он внимательно слушал. Санса начала сначала, одной только силой воли вынуждая себя говорить.

— У меня были плотские желания.

Отец резко выдохнул, и тело его, казалось, расслабилось на мгновение, прожде чем напрячься снова.

— Это все, дитя мое? — голос звучал ровно и сдержанно.

Санса кивнула, игнорируя воспоминания о греховном изучении себя. Она не смогла бы сказать ему об этом. Она даже не знала, какие слова подобрать, чтобы описать все то, что делала и чувствовала.

— Я жду покаяния, отец, — обреченно прошептала она.

Он не ответил. Растерянная, она подняла на отца глаза. Он смотрел на нее, выражение его лица завораживало. Взгляд священника скользил по лицу Сансы, а глаза сверкали каким-то звериным голодом. И он даже не пытался скрыть этого. Она продолжала молча смотреть, испуганная, неуверенная, но готовая. Она ждала наказания. Любого. Санса пришла, чтобы следовать указаниям, а теперь хотела их получить. Через некоторое время дыхание девушки снова замедлилось, но сердце по-прежнему билось часто. Санса сделала глоток воздуха через полуоткрытые губы, не отводя взгляда. Чуть позже прекратилась дрожь в руках. Ее вдруг охватило чувство спокойствия. Все еще стоя на коленях, Санса выпрямила спину, отвела плечи назад и высоко подняла голову. Она была готова.

Губы отца Бейлиша тронула усмешка. Он продолжал смотреть, видеть. Казалось, он буквально читал каждую ее мысль, знал каждое желание. Его голос почти коснулся Сансы, глубокий, теплый и… искушающий?

— Чтобы получить покаяние, ты должна быть наказана.

Санса вдохнула тяжелый, душный воздух, наполнявший комнату. Волна тепла накрыла ее, похоронив под собою. Это было — нет, он правда сказал это? Это было невозможно! Так нельзя. Это было возмутительно. Греховно. Запрещено. Санса подбирала все новые и новые определения. Это было… скандально. Подобная мысль заставила ее вздрогнуть. Это было волнующе. Это было захватывающе. И раньше, чем она успела остановить себя, Санса кивнула:

— Как скажешь, отец.

Губы расползлись в лукавой улыбке, когда он встал и предложил ей руку. Дрожа, Санса вложила свою ладонь в его. Он повел ее к своему столу, отодвигая попадавшиеся под руку бумаги и книги в сторону. Руки обхватили ее бедра и подтолкнули к краю стола, неприятно царапнувшему мягкую, горячую кожу ее бедер. Почувствовав это, она сделала шаг назад и развернулась, преследуя отца взглядом

.– Нет, — голос, глубокий и мрачный. Санса снова повернулась и уставилась в стену перед собой. В окне справа виднелся сад, погруженный теперь в ночной мрак. Дождь усилился, крупные капли колотили в стекло, отбивая устойчивый, яростный ритм. Шум смешивался со звуками потрескивающего огня слева от нее, создавая жуткую атмосферу. Но Санса не позволила себе отвлечься и смотрела прямо перед собой. Ему нравилось это.