Грешница в шелках
Шрифт:
– Если хочешь, я останусь, – пробормотал Джонатан. – Если хочешь, я даже… – Он умолк, сообразив, что продолжать разговор бесполезно.
Надев плащ, Джонатан взял кое-что со стола и направился к двери – все остальные вещи он заберет позже.
– А она действительно предоставила тебе эту комнату? – по-прежнему глядя в окно, спросила Селия. – Я никогда не видела соответствующего документа.
– Предоставила, но документа у меня нет.
Тут Селия наконец обернулась и пристально посмотрела на него. Стоя у двери, Джонатан ждал, что она еще что-то скажет. Однако он прекрасно
– А что же случилось пять лет назад? – спросила Селия. – Ты проявил особый интерес к рисункам того времени. Так мне, во всяком случае, показалось.
Джонатан невольно вздохнул. Какая беспечность с его стороны! Срисовывая в библиотеке гербы, он оставил их все вместе. Селия, оказывается, заметила это, хотя большинство людей просто не обратили бы на это внимания.
– Видишь ли, эти гербы – мое личное дело, – пояснил он. – Они имеют отношение к одному из моих последних заданий во время войны.
– Ты подумал, что те пять гербов помогут тебе в твоем «личном деле»? То есть ты считаешь, что слухи о моей матери могут оказаться правдой?
Селия смотрела на него все так же пристально, однако теперь в ее глазах не было холода.
– Что ж, за это я, наверное, не могу тебя осуждать, – продолжала она. – Личное дело – это мне понятно, это имеет какой-то смысл… Но вот к каким заключениям ты придешь?… – Она умолкла и со вздохом пожала плечами. Джонатан отвернулся и открыл дверь. Потом вдруг снова повернулся к Селии и медленно направился к ней. Взяв ее лицо в ладони, он долго смотрел ей в глаза. Потом тихо проговорил:
– Мне очень жаль, что я разочаровал тебя, дорогая. – Поцеловав ее, Джонатан резко развернулся и направился к двери; он знал, что Селия уже не заговорите ним.
Глава 19
– Ты выглядишь ужасно, Олбрайтон! Быстрее просыпайся, и мой человек почистит тебя и побреет.
Джонатан со вздохом открыл глаза. Перед ним стоял Каслфорд, причем герцог был уже вполне одет и бодр, хотя накануне выпил немало.
Чуть приподнявшись, Джонатан снова вздохнул и осмотрелся. В голове у него немного прояснилось, и он наконец-то сообразил, что лежит на софе в гардеробной герцога. На него тотчас же нахлынули воспоминания о прошедшей ночи, и он болезненно поморщился.
Да, теперь он вспомнил все. Вспомнил, как, покинув Селию, направился к Каслфорду и как тот, поднявшись с постели и накинув халат, приказал лежавшей с ним женщине удалиться, а затем отвел позднего гостя в эту гардеробную. И тут они, беседуя, осушали один бокал за другим. А потом… Потом он, разумеется, уснул.
В очередной раз вздохнув, Джонатан провел ладонью по волосам – и замер.
– Что за черт?… – пробормотал он. – Что с моими волосами?!
Герцог весело рассмеялся.
– Я велел своему камердинеру подрезать их, пока ты спал. Сейчас все выглядит значительно лучше. Мой камердинер славно потрудился.
Джонатан пристально взглянул на приятеля:
– Ты слишком много себе позволяешь, Каслфорд.
– Но у тебя были ужасно длинные волосы. Я не мог
Джонатан снова коснулся своих волос. Посмотрев в окно, спросил:
– А который час?
– Около девяти, – ответил Каслфорд, усаживаясь в кресло.
Джонатан со стоном откинулся на подушку. И тут вдруг увидел на ближайшем столике объемистый графин – они с Каслфордом прикончили его всего лишь несколько часов назад. Снова приподнявшись, он спросил:
– А ты что, совсем не спал?
– Сегодня, к сожалению, вторник. Так что, разумеется, я этой ночью не спал. А если я не спал, то и ты почти не спал. Но почему ты заявился ночью с такой траурной физиономией. Ведь перед этим, тем же вечером, ты заходил ко мне ненадолго, а потом ушел в своем обычном состоянии. И вдруг снова явился среди ночи с совершенно безумными глазами. Я еще никогда тебя таким не видел. Скажи, что случилось за эти несколько часов? Может, ты обнаружил, что являешься внебрачным сыном какого-то лавочника, а вовсе не графа, как уверяла твоя мать? – добавил герцог с ухмылкой.
При этом вопросе Джонатан тотчас протрезвел. Ему ужасно хотелось влепить Каслфорду увесистую пощечину, но он все же сдержался.
Герцог же опять рассмеялся. Потом вдруг заявил:
– Я все понял, Олбрайтон. Наверное, виной всему – женщина! Бросила тебя, да? Что ж, возможно, она права. Потому что ты ужасно скучный… – Каслфорд встал. – А теперь мне нужно заняться делами. А тебе нечего делать в моей гардеробной. В этом доме достаточно комнат. По крайней мере три десятка. Так что если ты потерял постель вместе с женщиной, то можешь устроиться в одной из них.
– Ты очень любезен, – пробурчал Джонатан.
– Разумеется, любезен. Герцог обязан быть любезным и великодушным. Особенно – во вторник. Тебе повезло, что сегодня вторник, приятель.
– Но тебе, Каслфорд, следует запомнить: я не собираюсь с тобой пьянствовать, даже если останусь здесь. Я не собираюсь отправляться с тобой в ад.
Герцог с удивлением уставился на гостя:
– Олбрайтон, неужели ты до сих пор не понял, что мы с тобой оба уже давно в аду?
Селия проснулась от солнечного света, бившего в глаза. Осмотревшись, она увидела, что на окнах нет занавесок, а потолок тут был покатый. О Боже, она уснула в мансарде! Селия тотчас же все вспомнила, и сердце ее заполнилось болью.
Да, теперь она вспомнила, как горестно разрыдалась после ухода Джонатана. А потом, очевидно, уснула в слезах. Она хотела удержать его, но почему-то не могла произнести ни слова. И ей было ужасно больно оставаться в этой комнате, где еще находились его вещи и где он, казалось, незримо присутствовал. Оставаться здесь – это было для нее настоящей пыткой, и в то же время у нее не было сил выйти отсюда. И тогда она, уткнувшись лицом в его подушку, разрыдалась…
Ах, никогда еще ей не было так плохо. Даже после того как Энтони разочаровал ее, когда она была совсем молоденькой девушкой. Тогда все было по-другому, не так, как сейчас…