Грешница в шелках
Шрифт:
Но притворяться было не так-то просто. Спустившись утром в столовую и вежливо поздоровавшись, они едва удерживались от смеха.
– Садитесь за стол, мистер Олбрайтон, завтрак уже готов, – сказала Селия. – Прошу меня простить, но скоро ко мне придет мой помощник, мистер Драммонд. Я должна отдать ему кое-какие распоряжения – это я насчет цветов. А потом я могу к вам присоединиться.
– Благодарю вас, мисс Пеннифолд. Вы чрезвычайно любезны.
– Хозяйка дома обязана быть любезной. К тому же
Вскоре действительно появился мистер Драммонд, и Селия, покинув столовую, пошла отдавать распоряжения – следовало переместить куда-нибудь недавно прибывшие тюльпаны, нарциссы и гиацинты.
Закончив свои дела, Селия присоединилась к Джонатану, но во время завтрака они почти не разговаривали – поблизости находилась Белла, и любовники боялись выдать себя каким-нибудь неосторожным словом. Однако Джонатан чувствовал, что слова необходимы; он был уверен, что им с Селией пора серьезно поговорить.
– Вы сегодня выходите из дома, мистер Олбрайтон? – спросила Селия, когда Белла уже убирала со стола тарелки.
– Думаю, да.
– А вы не могли бы уделить мне несколько минут, прежде чем уйдете? Я хотела бы показать вам кое-что.
– Да, разумеется, мисс Пеннифолд, – вежливо ответил Джонатан.
Он последовал за Селией в библиотеку. Закрыв дверь, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
Этого явно было недостаточно, и Джонатан, ухмыльнувшись, сказал:
– Ты говорила, что собираешься «показать мне кое-что» – именно так ты выразилась. Знаешь, я бы с большим удовольствием взглянул на это «кое-что» в твоей спальне.
– Ты не понял, Джонатан. – Селия покачала головой. – У меня тут действительно есть нечто… интересное. Вот, посмотри…
Она подвела его к столу и раскрыла огромную папку, обклеенную бумагой под мрамор. В папке лежали акварели и прочие рисунки Алессандры. Но Селия, отложив все эти работы, вытащила лежавшую в самом низу стопку рисунков с гербами.
– Я нашла их в мамином сундуке, – пояснила она. – Ты ведь помнишь тот день, когда я осматривала в мансарде сундуки? Так вот, эти рисунки с гербами находились под акварелями. И мне кажется, что в этих гербах – ключ к разгадке маминой тайны. Возможно, сейчас мне удастся выяснить, кто был моим отцом. Ты говорил, что мог бы помочь мне, если бы у меня было больше информации. Теперь она у меня имеется.
Селия указала на цифры на оборотах рисунков и объяснила свою теорию дат. А потом, показав рисунки без дат, заявила:
– И я почти уверена, что именно в этих трех гербах разгадка тайны. Впрочем, я могу ошибаться, лучше сам все просмотри.
Молча кивнув, Джонатан склонился над столом. Внимательно рассматривая гербы и даты на оборотах рисунков, он вскоре убедился, что Селия
– Думаешь, это поможет? – спросила Селия.
Он взглянул на нее с недоумением.
– Поможет?… Кому? В чем?
– Я ведь уже все тебе объяснила, – проговорила Селия с некоторым раздражением. – Мне кажется, что эти гербы помогут мне найти моего отца.
– Знаешь, я возьму все это к себе в комнату и немного подумаю, – ответил Джонатан.
Селия взглянула на него с удивлением:
– Но зачем тебе все? Ведь меня интересуют только эти три герба. Я даже знаю, кто они, эти люди. Эндерби, Барроули и Хартлфилд. Верити узнала их гербы. А что касается остальных… – Она указала на стопку рисунков. – Они не имеют особого значения. Или ты думаешь иначе?
Джонатан не знал, что ответить. Для него все рисунки имели огромное значение. Ему придется провести немало времени над этими гербами, датами и книгами по геральдике. И возможно, ему удастся выяснить, кто виновник той злополучной истории на корнуоллском побережье. Кроме того, необходимо…
И тут он вдруг понял, что Селия смотрит на него в ожидании ответа. Причем смотрела она не только вопросительно, но и с некоторым беспокойством, словно догадывалась о чем-то. Разумеется, она не могла прочесть его мысли, но он-то, Джонатан, прекрасно знал: после изучения всех этих гербов он, возможно, узнает всю правду об Алессандре Нортроп, то есть узнает о том, что она поддерживала связь с врагами Англии.
Но что потом? Что, если мать Селии действительно предавала свою страну?
Джонатан представил, как изменится милое личико Селии, когда она тоже узнает все это. И что она подумает о своей матери, что почувствует, когда узнает, что мать, возможно, предавала даже ее, собственную дочь? Ведь не исключено, что Алессандра хотела передать ее Энтони лишь для того, чтобы потом выведывать через нее секретные сведения.
И тут Джонатан вдруг выпалил:
– Но если все остальные гербы не имеют для тебя значения, то ты могла бы сжечь их, не так ли?
– Но зачем? Ведь они – что-то вроде ее дневника. Для меня это будет хоть какая-то память о матери.
– Видишь ли, Селия, эти «дневники» могут быть опасны для некоторых из мужчин, с которыми у нее была связь, – заявил Джонатан.
Она взглянула на него с удивлением.
– Но ведь эти рисунки у меня. И их никто не видел… кроме тебя, конечно. Знаешь, давай лучше поговорим об этих трех рисунках, ведь именно они…
– Нет-нет, не торопись, – перебил Джонатан. – Тебе кажется, что ты сузила круг поисков, но, возможно, ты ошибаешься.