Грёзы и предостережения
Шрифт:
— Ммм, — срывается с его губ глухое мычание, когда он, запрокинув голову, замирая и дрожа, изливается в меня в своем наслаждении… Вторящий этому мужской стон вибрацией пробегает по натянутым ниточкам нервов, заставляя меня судорожно хватать воздух, от новой волны фейерверков.
— Спи, — слышу я, уже проваливаясь в сон, чувствуя, как Айвир притягивает меня на свою грудь, и накрывает нас обоих сбившимся одеялом. — До утра еще есть время…
Утро встретило меня ласковыми лучами местного солнца и нежными ласками. Так вот чем навеян
— Привет, — улыбаюсь, открывая глаза, и встречаюсь с чарующей улыбкой и сверкающим блеском серых глаз. Мне кажется или они стали ярче? Словно старые потемневшие серебряные ложки кто-то начистил до блеска. Нереально яркие, ослепительно сияющие. Никогда раньше не видела таких глаз.
— Доброе утро, девочка, — срывая с моих губ поцелуй, шепчет мне мужчина.
Смеюсь, прислушиваясь к ощущениям в своем расслабленном теле:
— Уже не девочка. Тебе ли не знать? — хлопаю ресницами, пальцами прочерчивая полоску по краю тонких штанов рейттара.
— Девочка… И не нужно со мной сейчас флиртовать. Я и без того готов к продолжению, — ловит мою вычерчивающую узоры руку, мягко касается губами тыльной стороны ладони. Флиртую? Я? Я не умею флиртовать. Сбитая с толку этой фразой, пытаюсь понять, что я чувствую и делаю, в итоге прослушиваю сказанное Айвиром, краем уха улавливая лишь последнее слово: — … решили?
— Прости, что? — смотрю внимательно на мужчину, застыв в ожидании ответа. — Я отвлеклась, — признаюсь, спустя несколько томительных в своем молчании мгновений, смущаясь от пристального изучения моего лица.
— Я породил монстра, — непонятно к чему шепчет рейттар, сминая мои губы поцелуем.
— Монстра? — прорывается возмущенное недоумение, но большего сказать не успеваю, сбитая с мысли его поведением.
Податливо, льну ближе, нескромно исследуя руками доставшееся мне мужское тело. Сейчас в свете ласкового утра мне хочется большего, чем просто ощущать его рядом. Хочется видеть, смотреть, впитывать.
Чей-то сладострастный стон нарушает воцарившуюся тишину, перемежаемую частым биением сердца, сбивчивым двойным дыханием, и мягкими влажными чмоканьями. Неужели, это мой стон? Удивляюсь я этим полным похоти звукам.
Айвир отстраняется. Замутненный, потерянный чисто мужской взгляд жадно окидывает обнаженную, растрепанную и взъерошенную меня. От той картины, что открывается его взору, щеки мгновенно опаляет смущением. Непроизвольно дергаюсь, прикрывая руками свои стратегически важные места.
— Красавица, — отводит мою, накрывшую грудь, руку мужчина, нежно прикасаясь к губами к соску: — Я уже все видел. Во всех подробностях. Во всех ракурсах. И даже пробовал на вкус, — доверительно шепчет мне прямо в ухо, вызывая новую волну мурашек на теле. Прикусывает мочку, языком спускается ниже к шее. В бедро упирается мужская эрекция и между ног становится мокро. Тело жаждуще тянется навстречу этим дерзким прикосновениям. — Отзывчивая. Страстная. Моя…, - быстрый, как прикосновение бабочки, поцелуй в губы и резкое, неожиданное: — Жаль, у нас нет времени, — отстраняется, вызывая разочарованный стон моего естества.
—
— Мы же вчера решили, что сегодня едем в заброшенный город.
— Решили? — как попугай повторяю я, совершенно не понимая, о чем идет речь.
— Малыш, ты чего? Ты же сама хотела отвезти ребенка в заброшенный город. После того как Шиамли рассказал вчера вечером сказку о камне способном снять привязку.
Забытым отголоском всплывает в памяти наш вчерашний разговор с рупантари. И я, словно вижу себя со стороны, спокойную, немного отрешенную, с необоснованной уверенностью заверяющую рейттара в правильности принятого мной решения искать легендарный камень-артефакт, о котором знают понаслышке лишь избранные. А точнее один конкретный избранный.
— Малыш? — выдергивает меня из забытья голос Айвира.
Серые глаза смотрят с таким тревогой и беспокойством, что я и сама пугаюсь:
— Что?
— Ничего, — с громким выдохом облегчения, стискивает меня в крепких объятиях: — Просто дозваться не мог. Ты долго не отвечала.
— Я не помню вчерашний разговор. Точнее помню… Но это как будто была не я. Не знаю, как объяснить. Я будто наблюдала все со стороны, а говорил и делал кто-то другой.
Мужчина молчал. Слушал внимательно, верил, но высказываться по поводу сказанного не спешил. Лишь шумно вдыхал запах моих волос где-то в области моей макушки.
— Не веришь? — предположила я, криво усмехнувшись и высвобождаясь из объятий.
Судорожный вдох:
— В том-то и дело, что верю. Только лучше бы сказанное тобой оказалось выдумкой.
— Почему?
— Потому что есть только четыре варианта такого отстраненного наблюдения. Первый, с которым я сталкивался, это когда дракон может взять власть над рейттаром.
— Как это? — удивляюсь я, заглядывая в его глаза.
— Спустя две весны после Согда будущие рейттары проходят Огонь Очищения, суть которого сводится к тому, чтобы покорить сущность дракона, навсегда сделав его свои рабом.
— Но зачем?
— Так нас учат, — пожимает плечами Айвир, игнорируя мое удивление: — Кто-то из мальчишек проходит сквозь Огонь, кто-то погибает, не сумев совладать с внутренними демонами, а кто-то теряет контроль, уступая главенствующую роль дракону. Потерявшие контроль уже никогда не возвращаются обратно. Их убивают, тут же, как замечают сузившиеся зрачки глаз.
Молчу. В голове назойливым осиным роем кружит масса вопросов. Зачем покорять драконов? Неужели нельзя оставить, так как у нас с Джури? Почему не лечить тех, кто прошел этот Огонь не с тем результатом? Да и зачем, когда мало рейттар, проходить вообще этот Огонь, еще и в таком раннем возрасте. Сколько мальчишкам 12–15 лет? Дети…