Грезы о любви
Шрифт:
Война шла уже больше трех десятилетий. Народ Рассветного Леса был истерзан, земли — разорены. Светлые эльфы умирали под топорами северных орков, а Лестер никак не мог это изменить. Все началось в тот день, когда он уснул принцем, а проснулся королем. Королем, которому едва исполнилось семнадцать весен… Как он тогда выжил, не сломался, он не представлял. У него не было выбора: у него был долг перед своим народом, и он исполнял его. Он защищал Рассветный Лес, он каждый день принимал решения, казнил предателей, спорил с советниками. Он ничего не узнал об управлении государством, его ведь даже не учили: он был всего лишь четвертым принцем! Он учился сам, по книгам, без учителей, а потом жизнь просто перевернула весь его мир, и ему на практики пришлось подстраиваться, набираться опыта, совершать ошибки, каждая из которых стоила сотен жизней. И это отрезвляло лучше любого ведра холодной воды. Он не имел права на ошибку, он должен был быть хорошим, нет, лучшим королем. Он должен выиграть войну, должен защитить свой народ…
Очередной военный совет, как обычно,
Глядя в усталое, но решительное лицо короля, генерал Рисанэ невольно вспоминал его отца. В Южную войну ему довелось воевать бок о бок с Линэлионом, лорд Рисанэ помнил, какая тишина царила на военных советах: перечить королю не мог никто. Лестер же, едва на его серебристые волосы легла корона, обратился за помощью и советом к старому генералу, первое время почти полностью вверяя ему командование войсками. Много позже король сам стал возглавлять армию, проводить военные советы, и лорд Рисанэ честно готов был признать, что в лице Лестера Леранэ Рассветный Лес нашел не менее достойного короля, чем были до него. Он был строгим, но справедливым правителем. Жестким, ведь в военное время нельзя было иначе, но умеющим проявлять заботу о подданных. Непреклонным, но не упрямым: он умел и даже считал необходимым выслушивать мнения своих командиров. Их столь долгое сопротивление было заслугой короля — и генерал Рисанэ делал все, чтобы усилия правителя не пошли прахом. Они все сплотились перед лицом общего врага. Кровь лилась рекой, а они вновь и вновь сходились в походной палатке короля, чтобы в тысячный раз обсудить план завтрашней атаки. Лестер был везде и всюду, для короля не существовала мелочей, он контролировал все в армии, пока его королева, леди Илинера, правила страной в его отсутствии. Это была битва не только и не столько воинов, сколько всего народа. Это было испытание для всех, как пламя печи — кого-то оно расплавило, а кого-то лишь закалило. И вспоминая бал в честь свадьбы четвертого сына короля Линэлиона, а потом глядя на горящие упорством глаза Лестера, генерал Рисанэ приходил к очевидному выводу, что из тени отца-тирана вышел достойный правитель и лидер, который мог привести их народ к победе.
Глава 3. Горе и радость любви
4837 год от Великого Нашествия
Листерэль, столица Рассветного Леса
Сколько раз за последние пятьдесят лет он возвращался домой — не счесть, и каждый раз был не последний, он это знал. Но теперь…
Лестер поудобнее перехватил поводья коня и вновь задумался. Эти годы были… тяжелыми. Иногда ему казалось, что он спит, что это все — сон, и он вот-вот проснется и поймет, что отец с братьями никуда не уехали и северные орки не вторгались в их Лес. Но каждый раз реальность доказывала обратное, каждый раз он собирал военный совет, отдавал приказы, отправлял на верную смерть своих эльфов. Все эти годы он жил в этом горниле войны, в этом кровавом месиве из боли и отчаяния, и все же каждый раз поднимался и шел дальше. И вот, спустя почти полвека, они сделали невозможное — не просто отбросили кланы северных орков за границу Леса, но и сделали так, чтобы они больше не посмели соваться к ним. В глубине души Лестер прекрасно понимал, что новая война наступит совсем скоро, что это лишь передышка, но как же она была нужна! Армии, народу, им всем! И, честно говоря, даже ему…
Вдали показался королевский дворец — эти жемчужные шпили невозможно было ни с чем перепутать, — и Лестер в душе улыбнулся. Внешне он не улыбался давно. Никогда…
Илинера. Сколько раз он возвращался к ней? Сколько раз буквально приползал, выдохшийся, разбитый и отчаявшийся, и сколько раз она вселяла в него надежду? Одного ее строго взгляда зеленых глаз хватало, чтобы он собрался и перестал ныть и жаловаться. Рядом с ней, величественной и серьезной, умело управляющейся с любой проблемой, он сам стремился стать лучше. Но как же они ссорились, как же они долго не могли договориться! Илинера умела парой фраз — или своим излюбленным взглядом — лишить его всех аргументов, доказать неправоту. Это одновременно восхищало и… еще больше восхищало, хоть и раздражало изрядно. Он так привык к ней, что только когда понял, что возвращается домой навсегда, что теперь будет с ней вместе постоянно, он наконец-то осознал то, что должно было быть ясно еще лет тридцать назад — он любит ее. Как иронично, как смешно, но их брак, по договоренности, не из чувств, вдруг принес ему то, что он никогда не ждал. Никогда они с Илинерой не вели романтических бесед, не гуляли по ночному саду, не строили планов на будущее — им было некогда: война убила их молодость, их свободу и чистоту. Они стали теми, кого видели все: королем и королевой Рассветного Леса, спасшими свой народ в эту тяжелую пору.
Въезжая в ворота королевского замка, Лестер впервые думал лишь о личном: в последнюю их встречу, больше года назад, они сильно поругались с Илинерой, но когда он уже уезжал, то случайно встретился с ней взглядом. Именно тогда, увидев заботу и тепло в ее зелени, он понял, что уже давно полюбил свою супругу, когда-то навязанную отцом. Они столь многое прошли вместе, столь многое пережили, со стольким справились — спина к спине, как воины в бою, — что он тешил себя надеждой, что и Илинера чувствует к нему не только лишь отвращение и приторную терпимость. В конце
На крыльце его встретил Шериэль, один из старых боевых товарищей, которого Лестер специально отправил вперед себя, с вестями и первой партией раненных. Остальные его командиры — Нарель Миратэ и генерал Рисанэ, — испросив разрешение, отправились к невесте первого. Миратэ успел за то время, что валялся по весне в лечебнице с ранением, познакомится, как он уверял, с чудесной эльфийкой, влюбиться в нее и сделать предложение. Лестер лишь равнодушно пожал плечами, отпустив подданных, но внутренне был рад, что его эльфы продолжают жить, что война не убила в них все светлое. Хотя некоторые были чересчур, по мнению короля, энергичны в этом. Пару лет назад Астера Феланэ — одна из лучших командиров его армии — вышла замуж за своего протеже, заместителя, обычного человека и уже успела родить от него сына. Если бы не война, то многие лорды и леди Рассветного Леса не пережили бы этой новости, а так скандал разразился лишь в семье Феланэ. Сам же король «великодушно» закрыл глаза на подобный мезальянс: последнее, что его в то время интересовало — это личная жизнь подданных. К тому же, для рода Феланэ межрасовые браки не были редкостью, и Лестер не считал необходимым бороться с этими воинственными женщинами. За защиту восточных и южных границ он готов был позволить генералу следопытов выйти замуж хоть за тролля.
Легко, словно он не провел в седле последние две недели, Лестер спрыгнул с коня и отправился в замок. Встретивший его Шериэль выглядел слишком взволнованно, чтобы король оставил это без внимания.
— Что случилось, лорд Виранэ?
— Ваше величество… — мужчина не выдержал и опустил глаза: хоть он и прошел всю войну, но от ледяного взгляда короля пробирала дрожь. — Ваше величество, королева Илинера…
Лестер уже знал, что он скажет: он понял это по голосу, по взгляду, по бледному лицу. Понял, потому что Илинера всегда сама выходила встречать его, как бы она не была занята.
—…умерла четыре месяца назад, родив сына. Лоренсом приказала назвать.
И все. Что-то внутри обрывается, холод сковывает сердце. В колыбели плачет малыш, его глаза такие же зеленые, как у нее. Лестер больше никогда не произнесет ее имя вслух, он уберет из замка все ее портреты, запретит говорить о ней, но это будет позже, а сейчас он просто без сил опустится на стул рядом с колыбелью и будет наблюдать за сыном, чувствуя, как непролитые слезы медленно текут по его и без того израненной душе, разъедая еще больше. Потом, спустя годы, оглядываясь назад и вспоминая то время, Лестер поймет, что от смерти, от трусливого и позорного бегства, его тогда спас именно сын. Если бы Лоренс погиб вместе с ней или его вовсе не было, он бы не пережил ее смерти, ушел бы за любимой, бросив свой народ, свое королевство, своих эльфов, что доверяли ему собственные жизни. Но в колыбели спал маленький зеленоглазый малыш, и ради него Лестер готов был на все. Ради него он встал с этого стула, он продолжил жить, он ходил, делал дела, решал сотни постоянно возникающих проблем. Он не чувствовал вкуса еды и мягкости одинокой супружеской постели, но чувствовал тепло, когда брал на руки сына, чувствовал, как отступает усталость, когда он ночами качал плачущего Лоренса. Он продолжил жить, и спустя месяцы смог… нет, не забыть, но принять ее смерть. И все же, иногда ему казалось, что это все неправда, что он просто неправильно вернулся, что ему нужно всего лишь еще раз уехать, чтобы потом вновь вернуться, и тогда его в замке будет ждать живая Илинера, укачивающая на руках Лоренса. Еще лишь раз вернуться…
Впервые за долгие годы они вырвались из оков войны, и для молодого лорда Нареля Миратэ это было глотком свежего воздуха, его же старший спутник, генерал Селон Рисанэ, за свою более долгую жизнь успел привыкнуть к этому ярчайшему из контрастов: как бесконечная череда из кровавых боев и бессонных ночей превращается в солнечное утро и мягкую постель. Он и с Нарелем поехал по той простой причине, что хотел поддержать молодого друга, да и в столице ему делать было нечего. Его дело — это война, а восстановлением королевства их король займется сам, вокруг него собралось достаточно молодых и энергичных эльфов. К примеру, таких, как Нарель.
— Я ее как увидел, сразу полюбил, веришь ли?
— Все в нашей вечной жизни случается, — философски ответил генерал, улыбаясь этой горячей, полной любви молодости. Он вспомнил свою юность, которую унесла Южная война. Он вышел из нее раненным седым стариком, и хоть его облик, как и любого эльфа, был все также молод, но в душе он уже не чувствовал той легкости, которая отличает младшее поколение от старшего.
— Она ухаживала за раненными в лечебнице, весь день ходила между кроватями, стелила белье, перевязывала раны, кормила больных, а я взгляда не мог отвести, все смотрел на нее, такую прекрасную, — Нарель мечтательно улыбнулся. Он, и правда, по меркам светлых эльфов был еще молод — всего семьдесят пять весен прожил. Отец его погиб в первые дни войны, и Нарель стал главой рода и последним его представителем. Это был светловолосый эльф с теплыми серо-зелеными глазами и открытым лицом. Он был хорошим воином и замечательным командиром, но еще лучшим он был другом.