Грёзы
Шрифт:
– Тщательно пережевывай, – прошептала она, разжав мне челюсть продолжая засовывать в рот кислятину. У меня перекосилось лицо.
– Гадость.
– Завтра в меню личинки муравьев, гусеницы и хрустящие кузнечики. Не пытайся подавить аппетит, – стряхнув руки, поднялась она, скормив мне тарелку, каких-то ягод.
Сплюнул, все, что не смог проглотить.
– Надо было тебя придушить.
– Не дорос еще, тебе раз пять бы переродиться, – направилась она к печи и села спиной ко мне.
– Что за
– Десятого, как младенец новорожденный будешь, только достану одну вещь. И все готово к ритуалу. Роман Нагаи.
– Какому ритуалу?
– Узнаешь.
Откинулся на спину и закрыл глаза ладонью, согнув локоть на голове.
– Что это тебе даст? Ты станешь счастливее и почему Ро… – чуть не оговорился. – Что я сделал, в чем провинился?
– Узнаешь, меньше, чем через сутки.
Снова тишина. Молчали оба.
Временами начинал стонать от боли, прикусывая свой кулак. Болело так, что пот тек по вискам, как в душе вода. Она подходила, водила ладонью, отправляя тело в невесомость. Затем прикладывала, что-то холодное непонятной консистенции к больной ноге, от этого и воняло так, что порой меня оглушало от вони, а не от боли, которая спустя сутки и правда стала затихать, и я наконец уснул, не чувствуя приступов.
День 6
Три щелчка над головой, открываю глаза. Она снова стоит рядом. За окном тьма.
Бездумно поворачиваю голову в ее сторону.
– У тебя слюни протекли изо рта, – прошептала она.
– Чего тебе еще. Я еще не умер? Надеюсь, когда умру тебя там не увижу.
– Какой смысл ты закладываешь в слово жизнь?
– Не видеть тебя, открывая глаза – это для меня жизнь.
– Мир – это призма. Ты то, через какую призму смотришь.
– Я хочу видеть мир, где нет таких как ты.
– Скоро увидишь, – хитро отвела она глаза.
– Очень страшно.
– Пора. Садись.
Она вытягивает ладонь над моей головой и ведет вниз к ноге, снова опираюсь на локоть. Пытаясь запомнить, все, что она делает. Поднесла руку к щиколотке, подержала над ней, ведя кругами по часовой стрелке, что-то шепча. Затем начала снимать полотенца и тряпки, которыми была завернута нога. Недоумевал, неужели от них такая тяжесть, а вонь, наверное, нога гниет.
Скинув около десяти тряпиц разных размеров. Мой взор привлек сгусток, чего-то черного. Она схватила рыхлый кусок и приподняла, неимоверный смрад охватил все помещение, даже она нахмурила чуть вздернутый нос, поднесла к печи и бросила в пламя, которое резко затрещало, а потом затухло, через мгновенье вспыхнуло.
– Что это было?
– Плоть, – ответила она.
– Надеюсь не человеческая? – в страхе спросил я.
Подойдя снова к ноге,
– Как ты восстановила кость? – ликовал я недоуменно.
– Рано радуешься, еще неизвестно, какие лишения тебе подготовила судьба. За то, что сделал.
Мои глаза удивленно забегали по ее лицу…
– Если это смерть, то хотя бы отрави.
– А ты отравил кого-то?
– Нет…
– Ну…
Ее перебил стук в дверь, она резко подошла и отворила ее. Повеяло болотистой гнилью. Я никого не заметил за ней, но отчетливо слышал женский голос с хрипотцой, она вытянула руку, затем сжав кулак убрала в карман и захлопнула дверь, со словами: «добра тебе». Медленно повернулась.
– До рассвета четыре часа. Спи.
– А что потом?
– А потом, потом… – протянула бездушно.
Я скрутился, было безумно холодно, дикий страх окутал. Расширив глаза, смотрел на ее очертания со спины, лишь бы не уснуть. Но веки тяжелели. Тело словно потеряло упругость и силу сопротивления, я отключился.
Щелчок. Открываю глаза.
Она надо мной. Телом не могу пошевелить, на мне куча тряпья и лохмотьев. Поднимает их и тащит в дальний угол комнаты. Бросаю взор на окно, еще и не думает светать.
– Вставай, – внезапно встает напротив.
– Куда? – забегали мои глаза.
– В нетронутый лес… Сядь.
Я неохотно присел. Оглядел еще раз комнату.
– Сел, – прошептал я.
– Путы использовать не буду. Попытаешься сбежать, кость выведу наружу. Черепную.
– Хоррррошо. Но лучше завяжи, – протянул я руки. – Соблазн велик.
– Корзину нести будешь.
Она подошла к печи, достала пару затухающих угольков, закинула в горшочек, накрыв крышкой. Сняла с крюков пару связок полыни и других трав, сложила все в корзину. Из деревянной бочки зачерпнула немного воды в кувшин, и тоже, накрыв крышкой, поставила в корзину. Подошла ко мне, схватила за ладонь, вытянув безымянный палец левой руки попыталась отрезать ноготь странными кусачками, я резко отдернул руку.
– Ээээ!
Она молча снова схватила ладонь и чикнула разок, зажевав тупыми ножнами мясо под ноготь, так, что пошла кровь.
– Больно больная, – не выдержал. Она откинула ладонь, тут же заслюнявил его, пытаясь остановить кровь. Сама замотала отрезанный ноготь в платок и убрала в карман. Накрыла белым платком корзину, что-то прошептала и направилась ко входной двери. Я поднялся, схватил корзину и направился следом. Только коснувшись деревянной ручки, обернулась. И взглянула мне за спину, словно позади кто-то есть.
– Мы уходим, не дай очагу уснуть, друг мой.
Я интуитивно обернулся, резкий рывок холодного ветра пронесся мимо лица, но я никого не увидел.