Грёзы
Шрифт:
– Чудной, ты откуда? – высунул голову мужичок на вид лет сорок.
– Заблудился, третий день в лесу. Довези до коттеджного городка, так отблагодарю, век не забудешь.
– Запрыгивай, – не раздумывая прошептал он.
Я с трудом забрался внутрь, захлопнув дверь, пряча обожженные руки меж коленей, и растирая заледеневшие стопы друг о друга.
– Только без фокусов, вырублю за секунду, – пригрозил мой спаситель.
– Мне бы домой, какие фокусы.
Он тут же завел двигатель, и мы тронулись с места.
– Вот погода дает,
– Понимать себя? Это возможно? – растерянно взглянул я на него и перевел глаза на дорогу, которую замело в прямом смысле слова.
Он в ответ лишь покачал головой.
Извилистая дорога несла меня домой. Не верил счастью своему. Еще немного и дом, тепло, уют. Золотом одарю этого человека.
Спустя час мы въехали в коттеджный городок. Только тогда я выдохнул.
– Подъедем, постой у ворот, – указал я на поместье, – я вынесу деньги.
– И чего вам богатым не живется спокойно, понесло же тебя в лес в праздники?
– Так вышло, – считал я секунды, как ввалюсь в свое пристанище и запру двери изнутри.
– У меня времени мало, – недовольно ответил он, – чтобы быстро.
– Времени у него мало… – не успел я закончить фразу и нечто острое полоснуло щеку снова, тут же приложил ладонь к лицу. Почувствовав, как теплая струя пронеслась вниз, но рука чистая крови нет. Необъяснимое ощущение, и тело словно перышко.
Машина резко затормозила у ворот, я выскочил, даже не закрыв дверь.
– Три минуты – прошептал я, вытянув три пальца интуитивно. Голова закружилась от волнения, набираю код вваливаюсь в калитку и падаю.
В голове сумбур, открываю глаза, вижу ее, сидящую у камина.
Я вернулся к ней…
– С добром ли? – прошептала она, резко взглянув мне в глаза.
День 3
Плавно поднимаю веки, лежу полубоком на кушетке, ладони связаны спереди, ноги затянуты в путы. Не успел обежать глазами комнату, увидел тень, нависшую над головой и невесомое дыхание. Она резко присела.
– Подышал воздухом?
– Кто ты, кто ты чччччччерт подери такая… – уже затрясся я, осознавая, что спасения от нее нет.
– Ведунья… – оголила зубы, рассмеявшись.
– А? – только челюсть задрожала.
– Ворожея, – оскал ее стал ярче. – Сядь. Уж вечереет, сутки спать нехорошо.
– Пппошла вввон.
Она опустила голову и злобно посмотрела из-под нахмуренных строгих бровей.
Я резко присел, свесив ноги.
– Мне б искупаться, поможешь? Спинку потрешь?
– Потру печенью, твоей, – усмехнулась, в руке у нее была глиняная тарелка. Она зачерпнула содержимое похоже на грибной суп.
– Сегодня я направлюсь в Париж, после твоей стряпни или на Канары?
– Рот открой, – поднесла ложку к лицу.
– В это время есть грибы?
– Для тебя созрели мухоморы…
Видимо, лицо у меня говорило за себя.
– Сморчкиии… – резво протянула она.
Я
Тишина. Какие-то шевеления у дальнего угла и треск дровишек в печи. А она что-то вышивала и напевала.
– Долго ты меня истязать будешь? – спросил я, но она не реагировала. Отложив вышивку, скрестила ладони, опустив голову, что-то шептала себе под нос.
Я уже выучил наизусть каждую щелочку и текстуру древесных стен. Трещинки на полу, облупленность оконных рам, и стиль их создания, они были словно скрученные тоненькие стволы деревьев. Изучил каждый кирпичик на печи. Рисунок ее платья: синие цветочки с белой серединкой, вышивку на платке: узоры похожие на крылья птицы. Запомнил форму и размер ее изящной стопы, столько она маячила перед носом. Изучил посуду на столе, который был пристроен к подоконнику. Птичьи перья в углах избы. Потолок из балок, узор паутины в левом углу отличался от узора в правом. Один был словно закрученный, второй, как зигзагообразный и тут задумался, почему они разные и как…
– Это пауки-кругопряды, или, как в народе говорят, пероногие, – вмешалась она в мои мысли не поворачиваясь.
Я был просто в шоке, c трудом выдохнул:
– А?
– Тоже задумывалась, почему одни плетут так, а другие иначе, все по наитию. У них заложено здесь, – протянула она ладонь к голове, – либо здесь, – приложила к груди. – У них все проще. Они просто выживают. А людишки живут за их счет, за счет других. А собака просто живет на улице… просто живет… живет… выживает… Но как?
– Как ты это творишь? Проникаешь.
– Подумала о тебе, разум отвел в угол к паутине – все просто. Это вы усложнили.
Просидев еще полчаса, она резко повернулась. Я вздрогнул.
– Иди за хворостом, снег будет еще сутки.
– Сама иди.
– Нельзя.
– Бесы уведут?
– Кто страшнее для меня в ночной мгле?
– Дьявол?
– Мы течем в разных с ним параллелях… Я развяжу, – поднялась она и подошла ко мне, схватила за ладони, руки словно прогрелись и путы соскользнули с запястий, присела на корточки, обхватив мягкими ладонями щиколотки и они тут же прогрелись. Она поднялась, сжав веревки в руке, – подумаешь сбежать, кости наружу выведу и выброшу в лесу, на съедение волкам.
– Здесь нет волков.
– Правильно, не верь легендам.
– Пошли со мной. Темноты боюсь.
– Тебе до полуночи время. Задержишься, станет душе больно.
– В тыкву превращусь?
– В протертую кукурузу, – направилась она к огню и опустилась на пень.
– А лыжи какие или коньки, не предложишь? Или сплети лапти.
Она продолжала молчать.
Я вышел из домика, осмотрелся на этот раз. Перед ним стояло сухое дерево. Высокие корявые ветви будто крышей были. Мокрый снег валил. Было вроде и не холодно, откуда быть снегу в мае.