Грёзы

Закари Ани

– А сердце проклятого разве подходит для ритуала.

– Прокляли не сердце, а то, чего ты лишился или чего коснулся.

– Ума, когда решил полезть сюда.

– Перевернись на спину… Хуже будет, – пригрозила она.

Я с трудом перевернулся, она схватила нож со странной рукоятью. Одним движением руки распорола майку у сердца, так незаметно. Стянула косынку с волос и накрыла грудь в этой области. Не касаясь, ладонью провела над тканью. По всему телу стало щекотно. Душа словно не

подчинялась мне.

– Спи… – прошептала она.

Силуэт отдалился, скрип двери, уличный свет проник в помещение и резко тьма.

Открыл глаза от постукивания, которое, как я понял исходило от ударов чего-то в окошко и крышу. Шевеление ветвей деревьев и шум ветра отчетливо доносились с улицы. Лежал в том же месте. На том же месте со связанными запястьями и щиколотками, кончики пальцев уже онемели. Одно радовало под головой была свернутая ткань, от которой несло травами. Благо не в собственной рвоте.

Обежал глазами пространство, деревянные стены в буро-оранжевом цвете, исходящем от керосиновой лампы, висящей над окном. Затылком чувствовал присутствие, но никого не видел… Какая-то возня исходила из дальнего угла за изголовьем кушетки, но я не мог вытянуться и посмотреть. Если быть честнее, боялся.

Вот и настал любимый праздник матери – Пасха, а сын ее непонятно где.

Стало холодно. Глядя на томящийся огонек в лампе, и покусывая губу с внутренней стороны, словно успокаивая себя, снова вырубился.

День 2

Пение птиц, пронзающей стрелой вонзилось в сознание, резко открыл глаза и интуитивно осмотрел стены.

Раннее утро. Лучи солнца вяло пробивались сквозь закопченное стекло и щели деревянных брусьев. При свете дня страх немного улетучился. Но это гнетущее ощущение присутствия не отпускало.

Послышались шаги позади двери. Зажмурился. Скрип, хлипкая преграда отворилась, через мгновенье захлопнулась, шаги приблизились.

Донеслось небрежное шептание, похожее на диалог, но слышался отчетливо шепот этой женщины с немыслимыми способностями.

Внезапно ее голос раздался невероятно близко, ее дыхание словно обволокло мысли, и я погрузился в туман.

Щелчок.

Резко открываю глаза… Карие глаза хитро улыбаясь, пристально смотрят на меня.

– Притворяешься спящим, меня обмануть вздумал?

– Не твое дело!

– Сны красочные снились?

– Черррти тебя разрывали в аду, как суточного ягненка, – проскрипел зубами. Глядя на ее безупречно чистую кожу в такой близи, сидела снова на корточках у кушетки, опершись локтями у моего лица. Ей лет, наверное, сто четырнадцать.

– Четыреста четырнадцать! Сядь, – резко поднялась она, продолжив

мои мысли. Подол белого платья в мелкий цветок плавно увивался за ее шагами. Она была не обута. Подошла к порожку, подняла корзину, которую видимо занесла с собой. Поставила на кушетку возле моих ног. Я кинул взор на плетение, на вид из бересты прикрытое белым полотенцем.

Шаркая, приволокла пенек, покрытый моховым настилом, и села напротив, схватив корзину.

– Сядь! – приказным тоном повторила.

– Иначе?

– Иначе, будет иначе.

– Щи из меня готовить будешь?

– Свинина с черной душой в знахарстве не дело, – прошептала, скинув с корзины накидку. – Сяяяяядь, – протянула сурово.

Сколько было сил, приподнял корпус и оперся спиной к шершавой стене. Почувствовал, как маленькие заносы впились под кожу. Она достала глиняный горшочек, развернула тканевую салфетку из нее показалась деревянная ложка с замысловатым узором. Сняв крышечку, набрала на край ложки какую-то зеленоватую травяную кашицу, не различал по волокнам это трава или корни.

– Я не буду есть эту дрянь.

– Это мы еще посмотрим… – поднесла ложку ко рту.

Я стиснул зубы. Она вдавила ложку в губы. Увлеченно ожидая, что я непременно сдамся. Тем временем смотрел в ее переполненные искрами глаза, мгновенье. Она подняла свои… И тут же почувствовал вкус травы отдающей неуловимой горечью во рту.

– Сплюнешь, заставлю съесть все содержимое канопки. А потом и саму канопку.

С презрением проглотил, не разжевывая, она тут же поднесла вторую ложку. Молча открыл рот.

– Что это?

– Вех ядовитый, – ответила хихикнув, продолжая запихивать в меня сваренную траву. От горечи слюна застряла в горле.

Скормив мне примерно половину, она накрыла крышкой и убрала в корзину. Тут же достала кувшин, налила воду в белую чашу и поднесла к моим губам. Сделав пару глотков, резко отвернул голову.

– Хороша была роса?

– Ночью под кустом сидела и собирала ради меня?

– Я на замену собаки и на цепь тебя не посадила бы дом охранять.

– Долго ты меня здесь держать будешь? Если я и за собаку не гожусь.

– На рассвете день Бога грозы и молнии. Послезавтра Овсень. У меня на тебя такие плааааны. Торопиться некуда. Скучно? Считай овец или дни.

– В обратную сторону? – она искоса взглянула на меня.

– После Срединного дня опадет дурное себя, соберу его во что-нибудь оловянное и дождусь на рассвете вашего Дьявола. Задам ему вопрос, как отделаться от черных душ. А десятого числа… – взяла она паузу. – Тебе станет больно, очень больно. – стиснула зубы.

– Тебя посадят за черную магию! Сколько таких жертв у тебя?