Грёзы
Шрифт:
– Кыш, ведьмы, кыш…. Кыш детоубийцы, кыш.
Устремил удивленный взор в их направлении, детишки от девяти до тринадцати, взмахивали ладони к небу и потряхивая, резко опускали руки к огню. Словно повторяли некий ритуал.
– Верни, верни девочек.
Около десяти минут они резвились, пока их не разогнал внезапный хлопок, раздавшийся из костра, видимо, бутылка треснула. Вздрогнул даже я. Дети с визгом разбежались, кто куда успел, с криками:
– Мамааааа, ведьма пришла…
Будучи человеком не суеверным и глубоко неверующим, даже мое тело охватили
– Доброго вам дня, – сказал я, еще не приблизившись к ней, а она уже настороженно смотрела, искоса.
– С добром ли в наши края, такие разодетые?
– Я ненадолго.
– Так и на коротко не надо.
– Простите, я что-то вам сделал? Не успев подойти.
– Свят, свят, – перекрестилась она по странному. – Не подходи ближе. Чужакам здесь не рады.
– Моя бабушка Аглая живет в соседней деревне, – протянул я руку, – там мне всегда рады…
– Поклон старшим! Так и счастливой дороги… – холодно выдала, развернулась и вошла калитку, – Мирон, живо домой, – пригрозила конопатому сынишке лет двенадцати в рваных тканевых тапках, из которых выпадали пальцы, и сером ситцевом костюме, выпачканном золой.
Женщина захлопнула входную дверь, а мальчик покрутился на крыльце и подбежал ко мне.
– Что вы там шептали у костра? – наклонился я, спросив.
– Нечистую изгоняли.
– Когооооо? – с усмешкой прошептал.
– Вальпургиева ночь сегодня, ведьмы прилетят, ночью был таакооой туман и снова будет. Детей уносит, если ночью выйти за калитку, – округлив глаза, будто сам все видел, рассказывал он воодушевленно.
– Мммммм, если туман каждый день, значит это ведьмы на метлах? И многих унесли? – прикусил я веточку сирени.
– Младенцев и девочек рослых. Александру тоже, прежде метку на ней оставили.
– Метку?
– Над верхней губой шипом акации полоснуло. Ровно через год унесла ее Алиса.
– Из-за шипа?
– Метка-то не зажилаа, кровила, – с грустью затянул малец.
– Не зажилааа, – иронично протянул я. – И не вернуть ее?
– Пятнадцать лет нет ее с нами – пацан что-то явно чудил, словно рассказывает историю с чужих уст взятую. – Путы времени не так легко размотать, если ведьма закружила. Сирень-то откуда ободрали? С кладбища?
– А что, помимо кладбищ, она нигде не растет?
– В наших краях точно нет. Верните откуда сорвали, либо дверь ей откроете с того мира, и она придет за вами.
– Кто, она?
– Алиса. Правнучка ведьмы с горы Воттоваара.
– Ага, и меня заберет?
«Алиииииииса», и здесь Алиса, прошептал я в уме. Понимал, что от скуки люди в деревнях ударились в суеверие, тем самым веря в это до мозга костей. Еще и запугивая детей.
– Тут есть место, где переночевать можно и поесть? Кафе, ресторан, бар… В этой нелюдимой деревне.
– Пивная у Тихона есть, – прошептал
– Вот спасииибо. А как найти?
– Через три дома направо, ворота нараспашку, увидишь с песком золотым на пороге – не входи. Алиса в преисподнюю затянет.
– Мальчик, а время не подскажешь?
– Так у тебя часы на руке.
Я растерялся, потянул ладонь, протер пальцем корпус, полчетвертого.
– Ну и? – пытался он всмотреться на время на циферблате, но отсвечивало.
– Угадаешь, подарю тебе.
– А на что мне ваша железка?
– Велосипед купишь. Даже десять.
– Полчетвертого поди, – усмехнулся он. Я тут же огляделся, сразу мысль, где-то подсказка. Кругом только деревья и одиночные дома.
– Молодец, как догадался?
– По солнцу, – осмотрел он меня с ног до головы, от меня падала тень, указывая примерное время по солнечным часам. – Часы давай.
– Так не честно.
– Порой в честности нету смысла. И кому она нужна на этом свете, ведь не ясно, есть ли другой? Да и я время угадывал, а не в честность играл, – вытянул он ладонь внутренней стороной.
Я, проиграв в честной игре, расстегнул, положил подарок деда в руку сорванцу, он тут же рванул на крыльцо, видимо, побоявшись, что отберу.
Покачав головой, я направился в сторону пивной.
– Сирень верни на кладбище, – крикнул он мне вслед, иначе пожалеешь. Горько станет, да поздно исправлять будет.
Я поднял руку, не оборачиваясь и помахал цветком в знак протеста.
Обогнув три дома, наткнулся на широкий двор с распахнутыми воротами. Три присоединенные пристройки с черепичной крышей, деревянные, обшарпанные оконные рамы покрыты плесенью и сажей. Ни души. Только из одного флигелька издавался пьяный деревенский говор. Не раздумывая, направился в его сторону и без стука вошел внутрь.
Накуренное пространство, заполненное терпким запахом забродившего винограда и табака. Ожидал теплой встречи, либо наоборот в штыки. Но никто даже не оглянулся. Пару деревянных столиков с табуретами – все заняты. Что-то похожее на барную стойку, уже с более высокими стульями, также ни одного свободного места. Деревенские мужички все заняли, собравшись кучками по два-три человека, эмоционально размахивая руками, что-то обсуждали. Подошел еще ближе, оперся локтями о столешницу в ожидании кого-либо кто продаст спиртное. Эту мысль тешил с самого кладбища. Параллельно рассматривая огромные стеллажи с колбами. Не всматривался, что внутри, больше напоминало кабинет биологии.
Осмотрелся еще раз, все мужички от сорока и старше уставшие угнетенные, только первомай, а они уже загоревшие, пальцы рук потрескавшиеся. Но глаза их такие спокойные, или же, у некоторых, просто пустые и задумчивые.
– Здесь не принято долго смотреть на местных, – послышался жесткий голос. Я тут же устремил взор на высокого широкоплечего мужчину с бурой бородой, внезапно появившегося за барной стойкой. В сравнении с моими метр восемьдесят с копейками он казался горой. На нем была коричневая кофта странного кроя, а поверх фартук.