Грёзы
Шрифт:
– Я с удовольствием, – скинул тапки и направился в сторону спаленки, в которой ночевал, когда оставался на каникулах каждое лето. Снял одежду, нырнул под одеяло и накрылся по самые глаза. Аромат свежевыглаженного постельного белья, просушенного ветром, уже убаюкивал. Только опустил веки, дверь захлопнулась.
– Матвей, ты меня за идиота принимаешь, – ворвался в спальню обутый Рома.
– Куда обутый, да по коврам, – накинулась на него бабушка с кухонным полотенцем.
– Бабушка, мне ехать надо. Вера ждет, на работе аврал.
–
– Гаденыш, – прошептал обиженно Рома, увидев мою ядовитую ухмылку, ускользающую под одеяло.
– Прости братец, ко сну клонит. Не обессудь.
– Чтобы тебе черти приснились, – захлопнул он дверь, щелкнув выключатель.
Я повернулся лицом к узорчатому ковру, и прижимаясь каждой частицей тела к тяжелому шерстяному одеялу, расслабился, в надежде выспаться.
Ворочался часа три, проснулся от того, что простыня свернулась в канат и впилась в ребро.
– Полыыыынь – трава горькаяяяя, – напевал пронзительный женский голосок. Я словно повторял его во сне, произнося вслух. Пока отголосок не развеялся из сознания, и я не услышал мерный стук по калитке бабушки. Резко сел, осмотрелся в темной комнате. В окно тут же пробился свет с крыльца, наверное, бабушка или Рома отреагировали раньше.
Скинул одеяло, поднялся и направился в прихожую. Открыв входную дверь, понял, что во дворе никого и тут же потух свет. Но стук в калитку ритмично усиливался. Словно вибрации доносились до меня по тропинке ведущей от калитки. Вбежал в прихожую, пощелкал выключатель, но свет не загорелся, лампочка, видимо, перегорела, схватил фонарь, подвешенный на крюк старенького трюмо.
Вышел на крыльцо, еле уловимая стукотня доносилась со стороны улицы. Не подросток вроде, а в горле пересохло, в затылке запульсировало. Кровь хлынула к ушам. Спустился на два порожка.
– Кто там? – прикрикнул я. Стук не прекращался. – Кто там? – переспросил. Тишина…
Глава II
Густой сумрак ночи не позволял глазам привыкнуть к темноте. Фонарь крепко сжимал в потной ладони, но не включал. Подошел ближе к воротам. Выдохнул и наконец кинул свет на засов, чтобы потянуть. В ворота тут же протарабанили… И звонкий девичий смех отдалился.
– Архиповна, открывай, это Никитич, – послышался тихий мужской голос.
Потянул за задвижку, открыл калитку. Невысокий тощий мужичок, зажав плечи в жилет, глядел испуганными глазами и тянул руку в сторону дороги.
Я повернул взор в направлении его руки.
– Что-то случилось?
– Авария. На въезде в деревню черная машина в дерево втюхалась. Березу пополам переломило. Стекло лобовое пробило. За рулем мужичка скорая забирает, – размахивая руками рассказывал он.
– Жертв нет, значит?
– Так, у водителя голова повредилась.
–
– Так мужчина тот постоянно тут ошивался. К Архиповне приезжал, я и подумал один из внуков.
Неужели Костя, подкосились ноги.
– Светлый такой, светлоглазый? Ну волосы почти по плечи и щетина, – взволнованно стал описывать брата. – На меня похож?
– Э, нет. Вас-то я знаю. Совсем не светлый. Волосы темные, почти черные, да, по плечи, волнистые. Упитанный такой, здоровый, и как угораздило его.
– Тимуууууур, в это времяяяя? – протянул я. И словно острое дуновение ветра внезапно резануло по щеке, теплой струей потекла кровь. Интуитивно приложил ладонь. Жгучей болью сковало кожу. Будто лицо перетянули леской.
– Ну так что? – смотрел он настойчиво в глаза.
– Я сейчас. Постойте тут, – метнулся в дом будить Рому. Не понимая, что так надрезало щеку. Кожу лица словно тянуло в разные стороны.
Вбежал в коридор, услышал голос бабушки, будивший брата. Он нехотя присел.
– Да что случилось? – растирая глаза выкрикнул спросонья.
– Сосед пришел, говорит мужчина в аварию попал, – влетел я в гостиную.
– А мы причем?
– По описаниям, Тимур, – кинул взор на лицо бабушки. Она резко отвела, отнюдь не сонные глаза.
– Зачем он здесь? – резко поднялся Рома, застегивая рубашку, устремился к выходу, следом бабушка, опустив глаза. И я за ними.
Мы вышли на дорогу и направились за мужичком. Ни одного прожектора, мрак, стрекотание кузнечиков и шевеление листвы на деревьях. В детстве воображал, что на деревьях прячутся черные души, и следят за нами, прыгая с ветки на ветку, провожая нас. Из серии чудовища под кроватью, которое должно было схватить меня за ногу, и я с разбегу прыгал на кровать с коридора, и закутывался одеялом.
Рома от волнения по старой привычке стал покусывать кутикулу. А я раздраженно отводить волосы рукой назад, так как не терпел попадания прядей на лоб, присел на корточки, затянул шнурки на кедах до боли, словно так мог держать все под контролем. Выводило из себя, все, если нервничал.
Авария произошла возле перелеска, который был по левую сторону от перекрестка ведущего в другие деревни. Мы шли минут двадцать и уже заметили скопление машин, сирены скорой и местные зеваки, которым вставать с петухами. Тимура на носилках погрузили в машину скорой, он кричал и категорически отказывался от госпитализации.
Рома подбежал успокаивать его, я же встал неподалеку, лишь кивнул, убедившись, что жизни ничего не угрожает. Ему наложили шов на бровь и перебинтовали голову. Он в ярости стянул кислородную маску и швырнул в медсестру. Ярость снова одолевала его.
– Да что с тобой не так?! – прикрикнул Рома.
– Я слышал пение, звала меня, это бы…. – не успел произнести Тимур и брат закрыл ему рот ладонью, панически осмотревшись.
Я отвернулся, но запомнил одержимые страхом глаза «друга».