Громкий шепот
Шрифт:
В ногах резко появляется слабость – возможно, мои колени тоже плавятся. Отойди от меня, черт возьми! Оказывается, избегать друг друга было идеальной затеей.
Мое затяжное молчание начинает действовать мне на нервы, но я не могу проронить ни слова. Макс наклоняется к уху, отчего его грудь соприкасается с моей и ощущается как раскаленная лава.
Небеса небесные, пожалуйста, включите снег.
– Потому что ты так стараешься быть льдом, но до ужаса боишься белого цвета.
Его дыхание щекочет кожу.
– Для меня это цвет любви, – шепчу
– Так полюби себя.
Макс с силой отталкивается от дерева и следует за лаем Брауни где-то вдалеке, пока я пытаюсь подобрать свое здравомыслие и контроль с земли.
Брауни. Боже, мы совсем забыли о нашем мальчике. Нашем. С каких пор он стал нашим?
Я нахожу Макса около огромной грязной лужи, похожей на болото, в которой не перестает валяться Брауни. Вся его шерсть покрыта толстым слоем почвы с травой, и обычный пятнистый черно-белый окрас полностью стал коричневым.
Смех без предупреждения срывается с губ, и мне приходится закрывать рот ладонью, чтобы не повысить уровень агрессии, с которой смотрит на собаку ее хозяин.
– Брауни, я оставлю тебя здесь! – кипятится Макс. – Ты весь в этом дерьме и почти сливаешься с природой. – Он с силой проводит по лицу рукой в раздраженном жесте. – Вставай, я сказал! Ко мне!
– Ты сказал, что оставишь его здесь, вот он и остается, – протестую я.
– Не защищай его. Я адвокат в этой семье! – рявкает он с разъяренным видом.
Я начинаю смеяться до боли в животе и вижу, как Макс с минутной заминкой тоже складывается пополам от хохота. Мы поочередно пытаемся заговорить, но стоит Брауни лечь в лужу и начать издавать носом булькающие звуки, вновь задыхаемся в приступе смеха.
Боже, я полюбила эту фальшивую семью. Даже несмотря на то, что она никогда не полюбит меня.
Грейс вопит как банши, когда мы появляемся в образе Человека-грязи из «Марвел». Этому дому потребуется самая генеральная уборка из всех возможных. Макс поскальзывается и теряет равновесие, отпуская Брауни, который, как камикадзе, сносит все на своем пути.
– Не приближайтесь к моей кухне! – кричит Грейс, захлопывая дверь перед носом собаки.
Наконец-то нам удается успокоить Брауни и затащить его в ванную, оставляя за собой след грязи на каждой поверхности дома.
– Нас лишат собачьих родительских прав, – ворчу я и снимаю промокший грязный свитер. На мне остается футболка, но она тоже вся мокрая. Вид Макса не лучше моего. Короче говоря, мы оба выглядим примерно как Брауни.
– Не переживай, я выиграю это дело, – ухмыляется Макс, загоняя собаку в душевую кабину размером с мою спальню.
– Тебе помочь? – спрашиваю я, когда он делает шаг, чтобы зайти под душ и начать возвращать Брауни его истинную окраску далматинца.
Макс изучает меня пару секунд, и коварная улыбка появляется на его лице.
– Прошу. – Он делает пригласительный жест рукой, пропуская меня вперед.
Я с опаской ступаю на мокрую плитку душевой, потому
– И помни, ты сама подписалась на…
Он не успевает договорить, как Брауни со всей силы начинает стряхивать с себя воду и тереться об меня подобно щеткам в автомойке. Смеясь, Макс быстро присоединяется к нам и захлопывает дверь.
– Ты думала, мы тут будем как в спа? Нет, дорогая, это водная битва. Выживает сильнейший. И не хочу тебя расстраивать, но обычно побеждает Брауни.
На этих словах лапы собаки упираются Максу в плечи, заставляя его прижаться ко мне. Брауни смотрит на нас, как на предателей.
– Давай, малыш. Ты же не станешь со мной бороться? – Я ласково чешу ему за ухом. – Сейчас мы тебя сделаем самой красивой собакой.
Брауни немного успокаивается и опускается на пол, позволяя полить на него водой из душевой лейки. Макс смотрит на нас, как на рождественскую елку в августе, затем приседает и начинает намыливать шерсть шампунем, который пахнет лучше, чем мой собственный.
Лапа Брауни бьет меня по ноге несколько раз. Догадываясь о его просьбе, я опускаюсь на колени. Мои руки нежно массируют шерсть, и он одобрительно фыркает. Периодически пальцы Макса соприкасаются с моими, посылая по всему телу разряды тока. Ситуация кажется смертельно опасной, ведь электричество и вода несовместимы. Но, может, это не касается нас? Возможно, это нас не убьет?
– Как ты зарабатывала деньги, когда жила с Алексом? – внезапно спрашивает Макс. – Я видел выписку. Ты пополняла свой счет последний год.
И я благодарна ему за начало диалога, ведь так мне не придется думать о его мыльных руках, мягко скользящих по моей коже.
– Я продавала эскизы своих рисунков. Иногда полноценные картины. Это, конечно, не шедевры, но многие покупали их для интерьера детских комнат или в хосписы. Цветы лечат. – Я пожимаю плечами, намыливая уши Брауни. Он облизывает мое лицо, и я весело морщусь.
У меня не было цели заработать на своем хобби миллионы. Я лишь хотела…
– Для чего тебе нужны были деньги? – Макс читает мои мысли. – Алекс неплохо зарабатывал, насколько мне известно. Не пойми меня неправильно. Я считаю, что женщина должна иметь свою подушку безопасности, но ты же не делала этого раньше. Так почему в последний год?
Я никому не признавалась в этом, но сейчас в тайне нет смысла.
– Хотела сбежать. Уехать куда-нибудь, где он никогда меня не найдет. Разорвать контакты со всеми, кто мне дорог, чтобы они не знали, где я нахожусь, и были бесполезны для Алекса. Чтобы находились в безопасности, – произношу я сквозь ком в горле.
Рука Макса скользит под моими пальцами, и он не спешит ее убирать. Наши взгляды встречаются. Его глаза полны разных эмоций.
– Аннабель и… Лиам. – Он морщит нос на имени моего друга, и это делает его еще больше похожим на мальчика из детства. – Они любят тебя. Даже твои родители… скорее всего тоже любят тебя, просто в своей манере.