Грозное лето
Шрифт:
Схватка была недолгой: конвойные, еще издали завидев казаков, в страхе выбросили все русское и разбежались, не успев сделать и выстрела, а ефрейтора Андрей взял в плен. Освобожденные нижние чины из двадцать третьего корпуса генерала Кондратовича бросились обнимать своих спасителей и принялись собирать разбросанную одежду и одеваться — и тут только заметили, что в стороне, на опушке леса, стоял эскадрон улан и преспокойно наблюдал за всей картиной, не сделав и шага, чтобы схватиться с горсткой казаков, а вскоре скрылся в лесу.
Андрей поблагодарил поляка, записал его фамилию, адрес и, с его помощью выехав с отрядом
— …Паскуда, кто его просил вызволять хоша бы меня из плена? Там я остался бы жив-здоров, а теперича, считай, сызнова в бой погонят и — поминай, как тебя звали. А на кой ляд мне эта война, как у меня — трое детишек да еще отец с матерью, к делу не способные? Кто их должон кормить-поить без меня?
Второй голос баском урезонил:
— Дурак ты, и больше ничего. Германец содрал с тебя как есть все дочиста тут, а в плену содрал бы и всю шкуру. А касаемо детишек, так их у меня тоже трое, браток, а жрать теперича нечего и одному. Так-то.
— Они порезали наших постовых, как азияты и нехристи, тишком, а ты им в ножки вознамерился кидаться: мол, возьмите меня в ваш плен. Тьпфу на тебя, дурня рыжего и дурака непутевого, — вмешался третий голос.
— А может, я только за ради сохранности хотел, чтобы отец детишкам вернулся в целости? — не сдавался первый голос.
И тут, размеренно и неторопливо, вмешался трубный голос огромного солдата:
— Не судите его строго, братцы. Через таких генеральев и князьев, какие управляют нашим братом солдатом, волком завоешь, а не только в плен захочешь идти. Три дня люди идут, не пивши и не евши.
— И то правда: от такой клятой войны один разор получается простому человеку, как он есть крестьянин, а хоша бы мастеровой, а офицерам и дела до нас нет.
Андрей хотел уже скомандовать: «Отставить разговоры!», как урядник молча подъехал к речистым и стеганул плеткой одного, второго, третьего, а потом сказал:
— Паскуды… Еще однова слышу — на капусту разделаю.
— Тю! Сдурел, ваше благородие! Я, может, понарошке, а ты уже и за плетку, — возмутился мечтавший о плене — здоровенный детина с рыжей всклокоченной бородкой и выпуклыми, лягушачьими глазами, но его дернул за руку пожилой солдат с окладистой бородой и наставительно заметил:
— Прикуси язык, паря, покеда не получил еще однова раза. Доведись мне командовать — я содрал бы с тебя всю военную муницию и пустил бы на все четыре стороны к самой к чертовой матери.
Верзила удивился:
— За что, дядя? Аль я в твой кошель забралси?
— За Россию, паря. За нее, милок, чтоб ты не поганил ее, матушку нашу, — ответил бородатый солдат и поправил на парне гимнастерку, одернув ее по всему низу ровно, как по шнурку.
И тогда Андрей подъехал к уряднику, ударил его покрепче плетью и назидательно сказал:
— Чтобы впредь не занимался рукоприкладством, Данила Земсков.
— Ты, часом, не сдурел, сотник? — возмутился урядник.
Андрей властно повысил голос:
— Молчать! Всем молчать! До противника — рукой подать.
И все смолкли и лишь недоуменно посматривали то на Андрея, то на урядника, не понимая, как же это офицер жиганул плеткой своего станичника вместо того, чтобы подбавить еще и от себя рыжему парню с выпуклыми глазами.
Наконец пожилой солдат, тот, что урезонивал парня, тихо
— Вот так, значится, паря. Они и офицерья, можно сказать, не одним лыком шиты и в способности понимать как есть простого мужика. За таких след стоять грудью.
Андрей все же услышал эти слова, но сделал вид, что ничего не понял, и мысленно отметил: «Трудно, очень трудно понять вам, дорогие, смысл всего происходящего, но ничего, придет время — поймете».
…— Вот так было дело, ваше превосходительство. Понимаю, нехорошо получилось, что офицер уподобился уряднику, младшему чину, но лечить таких подобает их же способами, — заключил Андрей рассказ о вызволении пленных и добавил: — Однако полковник Крымов сделал мне нагоняй по всем правилам и устроил разнос при посторонних и даже допросил урядника. Полагаю, что на этом дело не кончится. Полковник Крымов, простите, жандарм и карьерист одновременно и на все способен. Ради такого я свою грудь врагу не подставлю. Полагаю, что и солдат — тоже… Разрешите теперь доложить о том, что происходит на нашем левом фланге, ваше превосходительство? — спросил он и достал из планшетки свою карту.
Самсонов попивал чай и словно бы не особенно придавал значения его словам о Крымове, и Андрей решил: не любит и он его. Но вдруг услышал:
— За неподобающий младшему офицеру отзыв о старшем — делаю вам замечание, поручик.
— Виноват, — механически произнес Андрей, но спохватился и сказал: — Но полковник Крымов при моих подчиненных грозил мне еще и арестом, ваше превосходительство. Что я могу о нем сказать хорошего после этого?
Самсонов немного помолчал, отставил чай в сторону и спросил:
— Какие силы противника сосредоточиваются в районе Монтово и на линии Гильгенбург — Лаутенбург — не установили? В частности, нет ли здесь Франсуа со своим первым корпусом? Я не верю, что он укрылся в Кенигсберге.
— Он не укрылся в Кенигсберге, — ответил Андрей, — а передислоцируется на помощь двадцатому корпусу Шольца. Полагаю, что не только для обороны занимаемых Шольцем позиций. На станцию Монтово начала прибывать тяжелая артиллерия и даже крепостные орудия, видимо снятые с фортов Кенигсберга. Далее: с севера, с Прибалтики, на юг передислоцируется первая ландверная дивизия фон дер Гольца из четырех бригад — восьми полков. Полагаю, что тоже не только ради обороны позиций Шольца. И, наконец, из крепостей Торн и Грауденец на наш левый фланг нацелены дивизии фон Шметау, в составе двадцатой ландверной бригады фон Герцберга и пятой ландверной бригады фон Мюльмана, это из крепости Торн. Из крепости Грауденец — неполная дивизия фон Унгерна в составе бригады фон Земмерна из шести батальонов, четырех батарей и одного эскадрона. Полагаю, что против всех этих частей наш первый корпус генерала Артамонова не устоит, если даже ему поможет полукорпус генерала Кондратовича. Могут помочь кавалерийские дивизии генералов Любомирова и Роопа, если не будут переходить туда-сюда речки, Грушку к примеру, а помешают противнику сосредоточиться, дезорганизуя его тылы, в частности дороги со стороны Торна и Грауденца, и помешать корпусу Франсуа сосредоточиться в Монтово, где он еще сидит в ожидании артиллерии. Людендорф лютует, по телефону ругал Франсуа, я слышал. В общем, ваше превосходительство, противник явно замышляет атаку нашего левого фланга, — подвел Андрей итог своему докладу.