Грязная история

Амблер Эрик

Территорию пивоварни окружал высокий металлический забор, и стреляли из двух точек слева от ворот, ведя огонь сквозь дыры в ограде.

И тогда меня в очередной раз осенило. Я вспомнил, как Велэ говорил Тропмену, что пивоварня сложена из железобетонных блоков. В тот момент казалось, что он говорил о непреодолимости таких стен, но теперь я понял, что это не так. Бетон не представляет собой надежную защиту, если только вы не спрячетесь за ним. Глядя на сплошные стены фасада пивоварни, я понял, что, если вы хотите сделать из этого здания настоящую

крепость, сначала следовало проделать в стенах бойницы. Это потребовало бы времени, а его-то у них и не было.

Я включил уоки-токи и поведал Тропмену о своих догадках.

— Потрясающе! — воскликнул он. — Вы только что это придумали? — Капитан глупо хихикнул. — Я должен поделиться с капитаном Велэ.

Конечно, Тропмен сделал вид, что сам давно до этого додумался, но меня не проведешь. Он определенно действовал по моей подсказке. Через десять минут снаряды минометов разнесли защитников пивоварни на куски.

Естественно, мне было их жаль, но на войне нет места сантиментам и полумерам. Как говорил мой отец: «Работа солдата — драться с неприятелем, а не заигрывать с ним».

Группа Барьера осталась добивать солдат в пивоварне, а все остальные двинулись в город.

Докладывая Кинку, я получил кое-какие известия и от него. Основной наш отряд атакован на дороге у Мататы с воздуха. Три самолета прилетели из-за реки. Обошлось без жертв, но возникла «некоторая дезорганизация колонны», и теперь, чтобы догнать нас, основным силам требовалось часа два, а то и больше, если атаки с воздуха повторятся.

Тропмен потемнел лицом, услышав об этом.

Понятно почему.

Барьеру, покончив с пивоварней, предписывалось вести свою группу к пристани и захватить ее или хотя бы попытаться. Им надлежало овладеть пирсом, складом горючего и всеми наличными судами, перекрыв движение по реке в обе стороны. Если Барьер не столкнется с серьезным сопротивлением, они смогут это сделать, но у него не хватало людей. А на то, чтобы одолеть засевший в военных бараках гарнизон, оставалась только группа Гутара. И это бы ничего, будь у гарнизона одна цель: защищать казармы. Но стоило угазийцам, обнаружив, что мы медлим с атакой, выйти и напасть самим до подхода нашей основной колонны — и от нас останется только мокрое место.

Мы остановились у главной площади на окаймленной деревьями улице среди старых двухэтажных домов. Некоторые из них были жилыми, но в большинстве располагались магазины, крошечные кафе и бары. Стайки чернокожих в европейской одежде стояли у кафе, глазея на нас. Они не выглядели испуганными, многие даже смеялись и шутили, лишь несколько человек казались вдребезги пьяными.

Теперь у нас вовсе не было чувства, что победа — за нами, как в Сикафу и Матате. Напротив, я всеми фибрами ощущал, что мы нажили куда больше неприятностей, чем способны переварить, и в любой момент может произойти что-нибудь совсем скверное. Наверное, это звучит глупо, но, когда я стоял рядом с Тропменом, соображавшим, что предпринять, меня нисколько не удивило бы,

появись вдруг полицейский и арестуй всю нашу компанию.

Группа Гутара уже ушла вперед выяснять, что делается в казармах, и капитан, поразмыслив, наконец решил присоединиться к ней.

Мы обогнули площадь и какое-то время ехали в гору мимо обнесенного стеной старого кладбища. Грузовики Гутара стояли на обочине дороги рядом с воротами.

Я притормозил за ними, но не успел выйти из кабины, как над самой головой с оглушительным ревом промчался самолет. Я только и успел заметить на крыльях цвета Угази, как он пропал из виду. Пилот не стрелял и не сбрасывал бомб. Возможно, он лишь хотел выяснить, развевается ли по-прежнему над казармами флаг Угази.

Флаг развевался.

Гутар развернул свою группу на кладбище за осыпавшимися стенами у самых казарм и предупредил, чтобы мы не высовывали голову. Гарнизон был начеку и готов к решительным действиям. На крыше стояли два пулемета, способных немедленно изрешетить любую движущуюся цель. Угазийцы — не очень меткие стрелки, но всякое может случиться. Уилленс установил наши орудия, нацелив их на главные ворота и на открытое пространство перед ними. Таким образом, он мог сделать положение опасным для пулеметчиков, засевших на крыше, и поумерить их боевой пыл. Помимо того, Уилленс отыскал в стене кладбища дыру, чтобы вести наблюдение, и мы по очереди заглядывали в нее.

Приблизительно в двухстах метрах от нас, на дальнем конце пыльной площади, тянулась длинная каменная стена с арочным проемом посередине. Здание за этой стеной смахивало на тюрьму. Мы видели шлемы пулеметчиков, устроившихся на крыше. На флагштоке над ними уныло обвис флаг Угази. Мрачный облик тюрьмы смягчала лишь огромная бугенвиллея, усыпанная алыми цветами, чьи ветви буйно завивали арку и стену у входа.

Тропмен взглянул на капитана Велэ.

— Кто командует гарнизоном? — спросил он.

— Полковник Нгози.

— Белые офицеры есть?

— Нет.

— И что он способен предпринять, Жан-Пьер? Устроит вылазку?

— Сомневаюсь. Нгози будет держаться, пока не получит подкрепления из-за реки.

— А нельзя ли его купить?

— Может быть. — Велэ довольно улыбнулся. — Хочешь, чтобы я спросил?

— Благодарю, Жан-Пьер, но я предпочту, чтобы этот полковник пока не знал о нашей численности. А то, чего доброго, решит прорвать осаду. Но позднее, когда к нам подтянется основной отряд, может, и спросишь.

Велэ вздохнул:

— Я только хотел помочь.

— Естественно.

С реки донеслись выстрелы, почти сразу смолкли и опять возобновились через несколько минут. Тропмен обернулся ко мне:

— Пойдите узнайте у Барьера, как он там.

Пока я крался в ту сторону, стрельбы не было. Но перестрелка, видимо, взбудоражила солдат на крыше казармы. Раздался жуткий треск пулеметов, и на меня дождем хлынули сбитые ветки деревьев. Я с удовольствием убрался подальше от кладбища и сел в машину.