Грязные игры
Шрифт:
– Нелюбопытный не научится, - неопределенно ответил Мирзоев.
– А любопытный... Впереди гаишники! Что там капитан в Ростове говорил?
– Ночью останавливаться не надо. А сейчас еще не ночь.
– Значит, остановимся.
Гаишник с поднятым жезлом, в расхристанной форменной рубашке, стоял на дороге, словно памятник "неизвестному гаишнику". Чуть поодаль, возле грязных желто-голубых "Жигулей" маялись еще двое милиционеров.
Мирзоев аккуратно притормозил, не доехав до "Жигулей", притер "КамАЗ" к обочине. Спрыгнул на дорогу и лениво пошел к инспектору. Седлецкий
– Из Дагестана?
– спросил милиционер, с разочарованием рассматривая пропотевшую "камуфлю" Мирзоева.
– Из Ставрополя. Вот документы.
– А не из Дагестана?
– Я даже не знаю, командир, где это находится.
Скажи, будь любезен, почему все на дороге интересуются Дагестаном? Медом там, что ли, намазано?
Гаишник повертел документы и спросил с надеждой:
– А может, перед Ставрополем ты в Дагестан гонял?
– Не гонял. Но в следующий раз обязательно попрошусь туда. Что-то там есть, в этом Дагестане...
Инспектор записал номер машины в обтрепанный блокнот и лениво отмахнул жезлом:
– Ладно, проезжай. Привет министру обороны!
– Обязательно, - сказал Мирзоев.
– В бане передам.
Едва отъехали, Седлецкий предложил:
– Давай в Миллерово заедем. Поужинаем, чтобы ночью не страдать.
– Рано, - сказал Мирзоев.
– Пока светло - проскочим до Богучара. Это уже в Воронежской области. Хоть и надоели вопросы про Дагестан, но отвечать на них лучше засветло.
– Зачем гаишники записывают наш номер?
– спросил Седлецкий.
– Большегрузная машина, - пожал плечами Мирзоев.
– Рефрижератор. На всякий случай и записывают. Вдруг нас после Миллерова, скажем, затормозят и грабанут. Так будут хоть знать, где в последний раз видели.
– Веселая перспектива, - вздохнул Седлецкий, поднимаясь и вытаскивая автомат.
– Пока делать нечего - подготовлю боекомплект.
В Миллерово они не попали, потому что дорога, назло карте, пролегала далеко от города. Они пересекли долину Белой Калитвы, а потом поехали по плоской возвышенности, служащей водоразделом двух ее мелких притоков. Солнце клонилось к горизонту, когда они, вновь попетляв между курганами, вырвались в глубокий простор, в дали неоглядные.
Раскрылась пойма Дона, показавшаяся в первый миг чудесной чашей из переливчатого стекла с зелеными, желтыми и голубыми вкраплениями. Как хороша Россия, подумал Седлецкий, хороша, несмотря ни на что...
На берегу реки Богучар они остановились. Истоптанный берег, заросший мелким пыреем, был покрыт цвирками гусиного помета.
– Не могу, - сказал Седлецкий, стаскивая форму.
И побежал в воду - жилистый, длинный, с кустиками темной шерсти на плечах. Мирзоев тоже снял обмундирование, успевшее побелеть на спине от соли. В отличие от Седлецкого, упавшего в воду как торпеда, он забрался в речку с подвизгиванием, а потом сел у берега, блаженно прикрыв глаза.
– Тут должны быть раки, - авторитетно сказал Седлецкий, подплывая.
– Не веришь?
И нырнул.
Мирзоев попытался что-нибудь разглядеть во вспененной воде, но тут его ухватили между ног, и он заорал.
– Что случилось?
– Его рак ухватил, - со смехом объяснил из воды Седлецкий, указывая на убегающего Мирзоева.
Одноэтажный, в пыльных садах городок Богучар встретил их на другом берегу собачьим брехом и закрытыми магазинами. Постучали на окраине в кособокую калитку, и вскоре сердобольная старушка вынесла в фартуке десяток яиц, горбушку хлеба, большой пучок зеленого лука и шматок сала. Седлецкий заплатил, и бабка долго благодарила, осторожно крестила их, пока они шли к машине.
Ужинали на донском берегу, в виду пристани Верхний Мамон, на полянке, под сенью высоченных осокорей и в компании комаров, гудевших, словно штурмовики. Смеркалось, и костерок, который они запалили в надежде отогнать кровопийц, все ярче вспыхивал искрами. Отдохнувший Вася уплетал за обе щеки тушенку, разогретую на костре, яйца, старушкин хлеб и прочие припасы. На помидоры, горкой лежавшие на газетной скатерти-самобранке, никто уже глядеть не мог.
До полуночи ехали без приключений. Начались они на пустынной бетонке, едва проехали поворот на Павловск. В густеющих сумерках их обогнала приземистая иномарка и скрылась в низинке, сдавленной с двух сторон черными стенами леса. Едва они начали подниматься из низинки, как заметили на взгорке все ту же иномарку, косо стоящую на дороге. Вокруг суетились люди с фонариками.
– Авария, что ли?
– вгляделся Мирзоев.
– Вполне возможно, - сказал Седлецкий.
– Летела, как на пожар.
Он достал автомат, снял с предохранителя, взвел затвор.
Люди на дороге замахали.
– Трое, - сказал Мирзоев.
Полоса света от фар "КамАЗа" скользнула по обочине, и Седлецкий заметил бегущие к дороге тени.
– Гони!
– сказал он, высовывая в окно автомат.
Мирзоев направил машину прямо на троицу, загородившую путь. В самый последний момент люди на дороге бросились врассыпную. Машину сильно тряхнуло.
– Е-мое!
– заныл Вася.
– Водила хренов! Ты же тачку в кювет сбросил... И теперь нас на любом посту за задницу схватят. Не рассчитаемся!
– Помолчи, - сказал Седлецкий.
Они отъехали от места стычки километра три и немного расслабились. Но тут на дорогу выполз автокран. В темноте поблескивали стекла кабины.
На фоне пасмурного неба чернела ажурная стрела.
– Начинает надоедать это однообразие, - сказал Седлецкий.
– Очевидно, у них есть радиосвязь.
Притормози, Турсун, возьми "калаш"! Вася - за руль.
Прихватив автоматы, они с Мирзоевым выскочили на ходу из машины, скатились в кювет и побежали, пригнувшись. Вася медленно вел машину к препятствию.
Вспыхнули фары автокрана, и грубый голос проорал в мегафон:
– Водитель рефрижератора! Остановитесь. Вы допустили дорожно-транспортное происшествие!
Немедленно остановитесь!
Вася начал тормозить.
От автокрана к "КамАЗу" побежали плоские в свете фар черные фигурки. Седлецкий с Мирзоевым ударили веером поверх голов. Фигурки попадали на дорогу.