Гуси к чужому обеду
Шрифт:
– Почему цены на модернистов так высоки? По сравнению со старыми мастерами...
– Потому что легче отследить происхождение картины - очень много подделок, войны и мятежи не способствовали сохранности архивов, а рискнуть на серьезную экспертизу решится не каждый владелец - вдруг столь ценное полотно окажется фальшью, сомнение возникнет ко всей коллекции, упадет её ликвидность, а ведь в живопись вложены семейные состояния...
– Часто ли обнаруживаются подделки у солидных коллекционеров?
– Очень редко, по-настоящему солидные коллекционеры занимаются
– Можно ли в наши дни купить Рубенса?
– Старики-коллекционеры умирают, а их дети подвержены совершенно иным соблазнам, чем поколение назад, так что коллекции выставляются на аукцион - и вот тогда появляется возможность приобрести сертифицированный шедевр... Боже, как нехорошо я сказала - "сертифицированный шедевр"!..
– она с силой смяла сигарету в пепельнице.
– Не огорчайтесь, все в этом мире есть товар, и все имеет свою цену...
– с печальной усмешкой произнес Боксон.
– Давайте, возьмем у Корнелиуса пару коктейлей покрепче, напьемся до невменяемости, устроим драку вон с теми студентами...
– "Столичная" с клюквенным соком? Или "Абсолют" с апельсиновым? И то, и другое со льдом?
– спросила она.
– Перестаньте, Чарли, в этом мире есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги, о них можно только молить, но молитва чаще всего остается не услышанной... И уход в пьянство заканчивается возвращением обратно, и все, что было плохим, осталось, хорошее же исчезает бесследно... Но не будем о грустном!
– она коснулась его руки.
– Мир все-таки не так плох...
– Да, особенно отчетливо я осознаю это, когда сижу напротив красивой умной женщины и радуюсь своей удаче - мне снова дико повезло, наверное, мне помогли добрые духи там-тама...
– Вы верите в потусторонний мир?
– Я верю в непознанное и сомнительное, хотя сеансы с участием медиумов мне почему-то смешны...
– Медиум - это человек, способный к сверхчувственному восприятию, разве вы не встречали таких?
– Последний медиум, которого я видел, был индейский шаман - он полночи прыгал с завываниями вокруг группы раненых и трое из них скончались без мучений. Двое выжили... Я в их числе...
Закончивший свое выступление Кен Эткин сел за их столик:
– Я даже не буду спрашивать разрешения, ребята, - вам придется смириться с моим присутствием. Я задыхаюсь от зависти и ревности: Джулия так ласково смотрит на этого громилу, что ваше счастье не дает мне покоя...
– Ты очень вовремя, Кеннет, - сказал ему Боксон, - я уже исчерпал нейтральные темы и начал рассказывать всякие глупые случаи из моей жизни, а они крайне неинтересны...
– Если ты хочешь произвести на женщину впечатление своим интеллектом, то положи перед собой газету на китайском языке - пусть думает, что ты его знаешь...
– Приятель,
– Тогда залезь на сцену и отстучи что-нибудь на барабанах, например, послание танзанийского юноши о готовности вступить в брак, причем не забудь упомянуть количество коров, предлагаемых семье невесты... К там-таму не смей приближаться, убью!
– Мы не в Танзании, Кеннет...
– Вот такие, как ты, убивают последнее романтическое чувство в наш неромантический век!.. Единственное место, где ещё сохранилось единение человека с дикой природой - это Африка!..
– Да, я где-то об этом читал!
– безоговорочно согласился Боксон.
– В каком-то журнале с картинками...
– Даже индейцы в Южной Америке не могут сохранить свой уклад при столкновении с цивилизацией, - продолжал Эткин, - африканским же племенам это удается. Наверное, из-за того, что в белом человеке они подсознательно чувствуют врага, и столь же подсознательно отторгают белую культуру...
– Что не мешает им пользоваться достижениями этой культуры в свое удовольствие...
– проговорил Боксон, нечаянно вспомнив, как на уличном базаре в Банги чернокожие покупательницы среди толпы примеряли белые атласные бюстгальтеры, продаваемые стариком-арабом с лотка.
– Примитивизм африканцев отражает уровень их материального достатка, вещал Эткин, - в простоте линий африканской живописи и простоте ритмического рисунка африканской музыки должно видеть не примитивизм мышления, но мудрую простоту единения с природой!.. Можно поставить в хижину телевизор, но никакой телеэкран не закроет собой красоту экваториального заката, или шествие стада антилоп, или грацию шагающего жирафа...
– Или симпатичного гиппопотама, радостно булькающего в реке...
6
Репортер Мелвин Хэккет перебирал содержимое ящиков стола: старые блокноты, какие-то фото-негативы, кнопки, резинки, скрепки, авторучки, обломки карандашей; никому не нужные фотографии; клочки бумаги с давно забытыми номерами телефонов (вместе со столь же забытыми именами владельцев); пузырьки с засохшим клеем; несколько грампластинок; потрепанные разноязыкие разговорники, путеводители; спички; магнитофонные кассеты, расписание самолетов и поездов, рекламные проспекты отелей, авиакомпаний и фототехники; пузырьки из-под аспирина и витаминных комплексов; солнцезащитные очки с треснувшим стеклом; немецкая губная гармошка и свисток футбольного судьи...
– Со сменой вещей меняется жизнь...
– сказал кто-то рядом.
– Не жизнь - всего лишь её образ!
– не глядя, отпарировал Хэккет и поднял голову - неслышно подошедший Боксон указал на кучу вынутого из стола хлама:
– Сгреби все это в коробку и подари бездомным - пусть развлекутся...
– Жалко - за каждой вещью прячется факт её появления, когда-то все это было важно...
– Хэккет начал бросать вынутые вещи обратно в стол.
– У тебя что-то срочное?
– Почти что ничего - за исключением деталей... Что слышно о Стэнли Бердеке? Он ещё не сознался?