Гвардейские залпы
Шрифт:
Мы все дальше углублялись в лес. Из-за вершин уже проглядывало солнце, и березы ярко сверкали белизной. Зайдя в мокрую лощинку, я сразу напал на грибную прорву. Кликнул Алексея Михайловича, и тот сразу оценил находку. Присев на корточки, принялся подряд резать подберезовики и моховики. Здоровенные корзины быстро наполнялись.
– А вас, друзья, далеко слышно!
– из кустов вылезли Александра Ивановна Хавлова и Таня.
– Ого! Сколько набрали! Мы с вами будем ходить, - твердо решила Хавлова.
– И не воображай, пожалуйста, Михалыч.
Так
– Вы наловчились там на фронте, - сказала Александра Ивановна, и я неопределенно качнул головой:
боялся, вдруг не получится, при Тане мне не хотелось попасть впросак. К счастью, Танин валежник был сухой, и огонь сразу запылал. Вскоре был готов и грибной суп.
Все уселись вокруг кастрюльки, а Коробков вдруг извлек из кармана фляжку.
После укоризненных восклицаний, все дружно выпили. Таня, за которой я следил, - интересно было, как она выпьет, - тоже храбро проглотила свою маленькую порцию и, конечно, сморщилась, замахав руками.
"Так я и знал! Это уж у них в крови. А касторку какую-нибудь выпьет и глазом не моргнет!"
После обеда Коробков и Александра Ивановна принялись обсуждать цеховые дела, а мы с Таней повернули к ручью, густо заросшему высоким кустарником и травой, Под ногами шуршали упругие веточки черники, потом мы вдруг попали в густой непроходимый малинник, смешанный с могучими стеблями крапивы. Я выбрал место, где крапива была пореже, перескочил через ручей и протянул руку Тане. Она легко перепрыгнула, руки не отняла, и дальше мы уже шли рядом, точно по парку гуляли.
Сердце гулко стучало, я старался себя успокоить, и не мог. Как она ко мне относится? Почему всегда немногословна? Почему не принимает моих шуток? Продолговатые, восточного разреза глаза ее были опущены, чуть вздрагивали длинные ресницы... А почему бы нам не подружиться по-настоящему? Помнится, Федотов рассказывал, что девушку нужно целовать с первого свидания, а то больше и не пойдет... Меня даже бросило в жар, руки вспотели. Я осторожно взглянул на Таню, и она отвернула голову, щеки залила краска. Не знаю, как я решился, но только взял Таню за другую руку и притянул к себе...
Таня в своем стареньком ситцевом платьице и такой же косынке, в потертой коричневой лыжной курточке стала для меня самой дорогой. Но слова вдруг пропали, и я рад был, что она заговорила, выручая меня.
– А ты знаешь, я в первый раз в жизни в лесу.
– Таня слабо улыбнулась.
– У нас в Донбассе не только что берез, вообще никакого леса.
Я горячо подтвердил. Можно было бы, конечно, рассказать Тане о лесах и рощах, сосновых, дубовых и даже ореховых, которые успел повидать. И как мы их жгли залпами, уничтожая захватчиков. Но отчего-то промолчал. Легко мне было,
– А-у-у, - позвала издалека Хавлова.
– Александра Ивановна сразу обо всем догадается. да и Коробков. Он хитрый...
– Лицо у Тани по-прежнему было пунцовым.
– Ну и пусть! А ты что, боишься?
– Боюсь...
Хавлова и Коробков ничего не заметили, а может быть, только сделали вид.
Полная моя корзина, казалось, не имеет веса. Я сделал шаг к Таниной, но она поспешно ее подхватила. И мы зашагали назад, к опушке. Таня шла впереди, легкая, стройная. А я с замиранием думал, что вот теперь и у меня есть любимая девушка, родная душа. Уеду на фронт, будет меня ждать, писать письма. Я старался касаться тех берез, мимо которых проходила Таня. Потом незаметно потянул ее за руку, и она послушно отстала.
– Что сегодня вечером делать будешь?
– Спать, - улыбнулась Таня.
– Во-первых, мы сильно устали, а во-вторых, надо мысли привести в порядок. У меня прямо голова кругом.
– Может, в кино сходим?
– Какое еще кино?!
– А просто так - по улице.
– Никуда!
– отрезала Таня. Она взглянула на меня и вдруг сказала жалобно.
– Слушай, давай вести себя так, как будто ничего не было.
– Как ничего?!
– Я был так поражен, что не знал. что ей и ответить.
– Ведь ходила же ты в кино и с другими ребятами!
– Это совсем другое...
На опушке расстались. Я отправился к себе, в один из частных домов на окраине города, где снимал комнату.
В долгие зимние вечера под Демьянском ребята много говорили о своих будущих суженых. Мечтали о писаных красавицах, которые их встретят, когда они с победой вернутся домой. Я представлял свою невесту непременно высокой, обязательно спортсменкой. Если и не волейболистка, так пловчиха. И конечно блондинка. На худой конец, крашенная перекисью - это было модно.
А все получилось иначе. Ростом Таня невелика. И черная. Спортом никогда не занималась, только в школе чуть-чуть.
Но все равно. Трофейное круглое металлическое зеркальце, валявшееся у меня где попало, прочно перекочевало в карман гимнастерки.
На следующее утро я сидел в кабинете. Все мысли были, конечно, с Таней. "Звякнуть в цех или нет?" - вертелось у меня в голове.
Пришел Кашелотов. Он был в хорошем настроении, и я попробовал расспросить его о первых боевых машинах.
– Товарищ полковник, а разве сначала установки имели панораму?
– Да, только ее сразу заменили на теперешний прицел.
– А почему? Ведь у нас в училище из-за этого целый сыр-бор разгорелся. Все старые артиллеристы были поражены - артиллерия и вдруг без стволов! Да и прицел этот даже нам, курсантам, казался пустячным.
– А-а!.. Да, это был курьезный случай! Не только там ваши в училище протестовали, да потом все-таки разобрались.
Кашелотов замолчал, но, встретив мой просительный взгляд, усмехнулся.