Хамелеонша
Шрифт:
Тесий придержал дверь, и я вышла на крыльцо. Небо пушилось серыми облаками, из тех, что с густым тяжелым брюхом — к ночи, наверняка, разродятся дождем, дул холодный ветер. Нужно вернуться засветло.
— К ужину обернетесь, — прочитал мои мысли Тесий и помялся. — Лора, должен вас предупредить: не стоит бояться его высочество.
— Я и не боюсь, — удивленно отозвалась я.
— Бояться не стоит, но… остерегайтесь его.
— В каком смысле?
Заигравший на его скулах румянец подсказал мне, в каком. Я презрительно отвернулась: тоже мне, вечно краснеет, как
— Он умеет заставить принять луну за телячью шкуру [23] , особенно молодых девушек. Просто держитесь Альбрехта, он хороший и честный воин.
Тут служанка вынесла и поставила у спуска к воде две большие сумы с провизией и отдельно, поклонившись, протянула мне узелок с завтраком.
— Остальные скоро выйдут, — сообщил Тесий, — но у вас есть немного времени, подкрепитесь перед дорогой.
Поскольку на общую трапезу попасть сегодня не получилось, и желудок давно грозил прилипнуть к позвоночнику, я немедленно последовала его совету и, устроившись вместе с Зои на верхней ступеньке, раскрыла узелок. Пахнуло копченым мясом с пряными травами, и рядом тут же мелькнул рыжий мех. Острая мордочка ткнулась в содержимое и разочарованно поникла. Полные укора зеленые глаза уставились на меня, потом перебежали на спящего младенца и заинтересованно прищурились.
23
средневековая поговорка, означает «обвести вокруг пальца»
— Ещё раз увижу этот взгляд, хвост надеру, — сурово отчитала я паршивца. — Вот, держи, — протянула я ему холодную утиную грудку. — Сырое обещаю по возвращении.
Хруст притворно-пристыженно прижал уши и с видом крайнего отвращения принялся за угощение.
— Это вульпис? — поразился Тесий.
— Да, я думала, вы не слишком разбираетесь в животных.
— Но не настолько же! — Он потянулся коснуться зверька, однако Хруст, которого я и Бланка и так затискали, на сей раз фамильярности не спустил и щелкнул зубами. Тесий отдернул руку и выпрямился. — Вижу, у вас появился грозный страж, мне теперь спокойнее. Как вам удалось его приручить? Не знаю больше ни одного случая, чтобы они шли к человеку.
— Наверное, во мне есть… звериный шарм, — предположила я, вытаскивая огромный кусок пшеничного хлеба и представляя, как вопьюсь в него зубами.
Настроение у меня, несмотря на предстоящую нелегкую поездку, было отличным.
— И вы этим бессовестно пользуетесь, — улыбнулся Тесий и тут же слегка нахмурился. — Но вы так замерзнете в одном платье.
— Брат сейчас принесет плащ и дорожную обувь. А вот и он!
Тесий обернулся через плечо и сдержанно мне поклонился.
— Засим я попрощаюсь до вечера. Берегите себя, Лора.
Я кивнула в ответ, и он направился к паласу. Хруст оторвался от утки и ощетинился на приближающегося Людо.
— Не смей. Только ваших склок сейчас не хватало, — тихо, чтобы не разбудить Зои, но твердо сказала я, и он, фыркнув, перепрыгнул перила и скрылся из виду.
Людо проводил
— Не удалось их уломать, чтоб и я поехал?
— Неа, — шепнула я. — Сам виноват, нужно было учиться с младенцами обращаться. И меня учить.
Он мельком взглянул на Зои, отнял у меня пшеничный ломоть, выскреб пальцами весь мякиш, затолкал себе в рот и вернул корку.
— Ты же только что с завтрака! — возмутилась я.
— У тебя там ещё здоровенный кусок пирога лежит. А двух баулов жратвы вам на день за глаза и за уши.
Я поскорее принялась за пирог, на всякий случай держа его так, чтобы Людо не дотянулся, но хлебную корку тоже не выкинула — сложила обратно в узел. После стольких лет впроголодь просто рука не поднималась выбросить что-то, что хоть немного вкуснее картофельных очистков.
— Нас сегодня, между прочим, не меньше двадцати миль разделит, — проворчала я. — Скажи мне что-нибудь доброе на дорогу.
Для тех, кто никогда не расходился дальше разных концов одной деревни, расстояние весьма приличное.
— Если вот этот, — дернул Людо затылком в ту сторону, где скрылся Тесий, — отпустил, значит ничего с тобой не случится. А не вернешься, я где угодно найду и приведу назад.
Я фыркнула, но на душе потеплело.
— Подержи младенца, — попросила я, встряхнув руку от крошек.
— Это ещё зачем? — брезгливо отодвинулся Людо.
— Чтоб я обувь переодела.
— Нет уж, поступим наоборот. А это держи сама.
— Вообще-то «это» зовут Зои.
— Да хоть Праматерью, — возразил он, опустившись на одно колено, и стянул с меня туфли, в которых ощущался каждый камешек, — я её в руки не возьму. Мне было пять, когда отец впервые со мной заговорил, а с тобой и того позже. И это правильно, дети — забота женщины. А чужие ублюдки и подавно.
— Да, наверное, это правильно, — рассеянно отозвалась я, притопнув, чтобы утепленный башмак сел плотнее, и подставила вторую ногу.
Брат удивленно вскинул глаза.
— Наверное?
Послышавшийся наверху шум и голоса подсказали, что сюда вот-вот спустятся остальные участники похода. Людо оглянулся по сторонам, вытащил из-за голенища нож и задрал мне подол.
— Что ты делаешь?!
— Уверенность уверенностью, а осторожность никогда не повредит, — сообщил он, привязывая мне короткий клинок повыше колена и серьезно взглянул в лицо. — Ты просто едешь с ними, смотришь во все глаза и не спишь во время разговоров. Всё. Никаких глупостей. Поняла?
— Да поняла я, поняла, — нервно отозвалась я, — подол опусти.
Он оправил платье и выпрямился как раз в тот момент, когда на лестнице показались рыцари во главе с Бодуэном. Поднявшаяся со скрипом решетка пропустила ладью. Я встала, бережно придерживая Зои и чувствуя себя во всех смыслах на перепутье. С одной стороны приближались мужчины, с другой — лодка, а я стояла посередине, держа в руках чужую жизнь и не зная, что принесет сегодняшний день: очередную ложную надежду или долгожданное избавление.