Ханет. Том 1

Штрамм Дора

– Моя дорогая, моя прекрасная! – уже за несколько шагов принялся тараторить Оскат. – Как давно я вас не видел, госпожа Тилшарг! Как вы поживаете? Довольны ли гзартмой, которого купили у меня?

– Доброе утро, почтенный, – ответила на любезность Тилшарг.

Они поздоровались, как было принято в Забраге, сжав правую руку в кулак и коснувшись кулака другого костяшками и нижними фалангами пальцев. То же проделала и Миджирг. Какие-то вещи от людей не удавалось утаить и, как не претило дардам посвящать их в тонкости своей жизни, но делать было нечего.

– Довольна, довольна, да. Все отлично, живем и радуемся, – заверила Тилшарг торговца.

– А сегодня,

неужто за новым гзартмой пожаловали, госпожа Тилшарг? – с затаенной надеждой спросил Оскат.

– Мне-то гзартма не нужен, а вот госпожу Все-Учтено тут заинтересовал кое-кто, – протянула Тилшарг.

– Неужто госпожа решила взять в свой дом гзартму? – торговец всплеснул руками и заулыбался, заискивающе глядя на Миджирг. – Это же джвургаш! Какой джвургаш!

И Тилшарг, и Миджирг поморщились. Правда, морщиться дарды умели незаметно, никто из людей и не понял бы, что они гримасничают. Оскат и другие торговцы частенько использовали слова на гшхаре, вот только говорили не только с чудовищным акцентом, так дардам иногда еще и приходилось крепко подумать, что имел в виду собеседник, поскольку слова они использовали совершенно неправильно. К примеру, слово «джвургаш» означало долгожданное событие, но событие запланированное. Так можно было сказать о Дне весны или празднике Зимнего солнцестояния, о фейерверке в конце ярмарочной недели, но уж никак не о событии, дату которого ты не знаешь наперед. Однако ни Миджирг, ни Тилшарг не собирались давать Оскату уроки гшхара, а потому просто кивнули: да, мол, пришлось подождать.

– И кто же этот счастливец? – спросил Оскат.

– Вот тот, что рядом с пустующей кабинкой, – указала Миджирг.

– Ах, Ханет! – всплеснул руками торговец и заулыбался, словно другого ответа и не ждал. – Жемчужина моей коллекции! Красавец, прибывший с самого северного острова Доминиона!

– Самого северного? – Тилшарг мысленно представила карту мира. – Так он ведь не жилой! Там же одни птицы-малокрылы да саблезубые моржи обитают.

– Самый северный из населенных людьми, – тут же нашелся Оскат. – Юный цветок севера, очень красивый, позволю себе заметить, гзартма!

Купец заливался соловьем, но Тилшарг наступила на горло его песни тяжелым ботинком прагматичности.

– Ну, знаете! Все вышеперечисленное – вовсе не заслуги. – Она посмотрел на Миджирг, но та явно торговаться даже и не собиралась. По лицу видно: заплатит, сколько попросят. Впрочем, на что тогда подруги?

– То, что он с Налдиса или Плаписа означает лишь, что грамоте наверняка не обучен. Небось, на общем-то заговорил только у тебя в обозе? Что он вообще умеет? Толк от него, в доме будет? Или только и годиться интерьер украшать, да постель греть? – прогрохотала Тилшарг. Она была слишком крупной и мускулистой даже для дарды и возвышалась над торговцем, как самая настоящая гора, оправдывая свое прозвище.

– Ханет вырос в деревне, может и поле вспахать, и дом построить, очень работящий юноша, не сомневайтесь!

– Только вот жить он будет в городе, а не в деревне! – гаркнула Тилшарг. – А что-то более полезное он умеет делать? Петь? Танцевать? Играть на музыкальных инструментах? Может ли хотя бы пользоваться столовыми приборами?

– Он великолепно… – Оскат заметно скис, – великолепно… приманивает рыб...

– Рыб приманивает, – мечтательно повторила Миджирг на гшхаре, за что Тилшарг была ей крайне благодарна. Не помогает сэкономить себе деньги, но хоть не мешает – и то хорошо!

– И что с того? Или предлагаешь Миджирг привязать гзартму к носу корабля, как деревянное чудище на кораблях северян? –

Тилшарг сложила руки на могучей груди и строго воззрилась на Оската. – А может быть, в саду его высадить, раз уж он цветок?

– Нет, конечно, о чем вы… Но он очень быстро обучается всему! Это юноша на удивление смышленый! Все науки, какие пожелаете, освоит в два счета! В их краях мало кто говорит на общем, а он говорит прекрасно, а чего не знал, подтянул за время пути. Он сдружился с двумя молодыми господами из очень хороших семей и, глядя на них, много перенял по части манер и умения себя вести. Да и вообще, северяне – народ молчаливый, основательный, хозяйственный. От них никогда бранного слова не услышишь, не то что от балоболов южан, да вы и сами знаете! И на лицо он – вы взгляните, уважаемые, какой пригожий! – Оскат интимно понизил голос: – Сдается мне, настоящим отцом его был не простой крестьянин, а человек, куда более достойный, если понимаете, о чем я!

Тилшарг подняла ладонь, обращенную к купцу, прося его замолчать.

– Довольно. Мы уже все поняли. И никто тебя не собирается обирать, – сухо произнесла она. – Просто не давай своей алчности сыграть с тобой дурную шутку. Моя сестра хочет купить этого гзартму, но не будет платить выше той цены, что тот стоит.

– Конечно-конечно! И в мыслях не было, госпожа Тилшарг, – соврал он с улыбкой, которая никого в заблуждение не ввела. Однако своего он добился – покупательницы поняли, что давить на торговца дальше незачем.

– Вот и договорились! – кивнула Тилшарг.

– Хотите посмотреть, кто у меня еще есть? – предложил Оскат и подмигнул. – Я этой осенью в Лиловом павильоне, а значит, товар хорош! Идемте, я проведу маленькую экскурсию, так сказать. Вы останетесь довольны! Мои гзартмы – ажгзрэда! – блеснул Оскат очередным выученным словом и пошел вдоль комнаток с юношами.

Как только он повернулся к подругам спиной, те переглянулись и покачали головами. У Оската был просто талант неверно употреблять слова на гшхаре. Кто ж говорит «ажгзрэда» о гзартме? Так можно сказать о собаке, овце или ездовом козле, но никак, никак не о гзартме!

– Вот Паоло Флавио, – принялся рассказывать купец, явно собираясь выложить все о каждом из привезенных им гзартм. – Это знатный лурийский род, доложу я вам! Хорош, верно? Немного нелюдимый пока, но, уверен, все наладится!

– Нелюдимый? – хохотнула Миджирг, вновь обращаясь к Тилшарг на гшхаре. – Так они говорят о дурном характере? Если да, то пусть придержит этого гзартму для мэра Боргджарг. Я слышала, она питает страсть к строптивым.

– Наверное, это дает ей повод их наказывать? – улыбнулась Тилшарг в ответ. Дарды не были любительницами сплетен, но в высшем сословии все знали друг друга не одну сотню лет, и каждая была на виду. – Я слышала, что процесс экзекуции ей нравится даже слишком сильно! – Она шлепнула Тилшарг по плечу, и они обе рассмеялись.

Из всего сказанного Оскат понял лишь имя мэра Запопья и захихикал, закивал, потирая руки. О ее пристрастиях торговцам также было прекрасно известно. Эти две огры точно угадали, кому он планировал продать юношу, доставившего ему столько хлопот.

– Мэр Боргджарг, о, да! – многозначительно произнес он и тут же повернулся к следующей кабинке. – Здесь у меня Михаэль Саахес из Нидина. Он умеет петь, танцевать, знаком с основами философских учений Тандуглиуса и Веспера, говорит на трех языках и… – Оскат обернулся и поднял голову, всматриваясь в лица покупательниц. Тилшарг, кажется, откровенно скучала, а Миджирг и вовсе не слушала, – …и, похоже, совершенно вас не интересует.