Ханморская Древучесть
Шрифт:
– Куда тебе бежать? У тебя Песня – последний дар великих древостов. Только ты сможешь отыскать их и вернуть в наш обмелевший на свершения мир.
– Они все исправят? – с надеждой повторила слова Дубича древока.
– Да уж хотелось бы, – пробурчала ива.
– Но Соечка сказала, что я могу жить без Песни, если загадаю желание, – прошептала Душаня.
– Печь лепешки и болтать с соседкой о погоде? – насмешливо уточнило дерево.
Душаня помотала головой.
– К судьбе готова?
Древока выдохнула «да» и откинулась на ствол.
По телу Душани пробежала дрожь. Белая
– Ом-м-м – ном – ном-м-м.
В конце концов привязанная ветвями к дереву Душаня прониклась гудением. От него в ней задребезжали все внутренности и проснулась Песня. Душаня повисла на ветвях, раскинув руки в стороны, а из ее узоров сиял золотистый свет. Все вокруг наполнилось сиянием. Цветы, помятые Бетькой и его друзьями, поднимались, трава расправилась, ветви ивы потянулись ввысь.
Чуть позже Душаня обнаружила, что танцует и подпрыгивает вокруг ивы. Она старалась подпрыгнуть как можно выше: казалось, что еще чуток и она взлетит, хотя то и дело больно падала. Душаня смеялась, зато ива морщилась от каждого нового удара об землю и во избежание очередного быстро вставила:
– Посвящаемая может загадать желание у земли, опутанной корнями наших предков.
– Что?
Душаня как раз собиралась подпрыгнуть, но остановилась, пожевала прядь, смутно припоминая наставления Соечки. Ива многозначительно на нее посмотрела.
– Та-а-ак, для начала мне очень надо, чтобы получилось взлететь. Ом-м-м-ном-ном, – промычала древока, потом наморщила лоб, пытаясь разложить мысли по порядку, но они, как назло спутались. – Что-то еще было про Песню. Что же там было, вспоминай, вспоминай, – она постучала головой об Иву. – Ага, наверное, чтобы петь можно было во весь голос. Да, точно. Как же гудит в голове этот оммм-ном-ном.
Ива засмеялась так, что корни повылезали из земли.
– Предки услышали тебя, белая древока. Да будет по твоему желанию. А теперь беги, – и добавила счастливым голосом сама себе: – Впервые за много лет появилась надежда на дорогу будущего и для Мира.
Золотой поток Песни просачивался в лес. Ива подтолкнула Душаню, и та, все еще под действием отвара, выпитого на посвящении, омномнома и Песни, поскакала по лесу, раскинув руки и смеясь.
Ночной дождь смывал краски. Опустевшая Душаня шла домой. Вокруг нее порхали золотые искры Песни. Она собиралась незаметно прошмыгнуть в траву на холме, но ее встретили сельчане с факелами. Среди них жевала край передника заплаканная Соечка и грозно набычилась Брянка. Зия выступила впереди всех и решительно заявила:
– До Посвящения ты могла петь, и мы закрывали глаза на твои чудачества, но после Посвящения ты подчиняешься законам Мира.
Зия обернулась к древокам и грохнула обвинением:
– Душаня нарушила великий Запрет и выпустила Песню. И… выбрала темную судьбу ивы. Она принесет древокам лишь несчастье. Уходи! Уходи от нас завтра на рассвете.
Душаня оглядела всех, но древоки смотрели сурово и непреклонно. Даже Соечка не пошевелилась в ответ на приговор. Душаня отвернулась и скрылась
Она протопала по половицам мокрую дорожку и затопила печку старыми засохшими ветками. Замотавшись в огромное полотенце, смотрела на пламя. В голове еще гудело. Душаня дернула плечом: казалось к спине прицепился чей-то взгляд. Она резко обернулась. Из темного окна на нее таращились мокрые буканожки, они хлопали глазами и беззвучно тарабанили по стеклу. Увидев, что Душаня их заметила, буканожки усиленно замахали лапками, усиленно выпучили глаза и принялись показывать на дом и на ливень. Она подскочила и распахнула окно. Цепочка буканожек засеменила к печке. Они благодарно кланялись маленькой древоке, пока в конце концов не уселись перед открытой печной дверцей.
– Простите. В меня впихнули столько всего нового, что я забыла обо всем старом.
– Жжж, – возмутились буканожки.
– Ну да, вы не старые, – примирительно согласилась древока, – но я-то вся новая. Даже сверху.
Она протянула к буканожкам белые руки, изрезанные черными узорами.
– Жж-ж-ж, – восхитились буканожки.
– Красиво? – спросила недоверчиво Душаня и погладила бороздки узоров. – Красиво.
– Ж-ж-ж? – спросили буканожки.
– Да много чего нового и убийственно непонятного, – Душаня поворошила ветки в печи [2] . – Вы знали, что Мир – это Ханморская древучесть? Звучит жутковато. Песня у меня от каких-то древостов. Почему они ушли, и зачем оставили мне Песню? Кстати, они могут что-то исправить. Только что? Может, Ханморскую древучесть или то, как они подло подставили меня с Песней? А дерево, познавшее омномном, – дерево смерти и моя судьба по совместительству, – сказало, чтобы я нашла древостов, потому что во мне Песня.
2
Не пугайтесь, древоки знают, что многие деревья – их предки, и не рубят и не жгут своих сородичей. Дома сделаны из глины. В качестве топлива они чаще используют уголь или хворост, который собирают в лесу.
Душаня вздохнула:
– Ай-майя, и как с этим разобраться? Да, ко всему прочему меня изгнали из Древок-селения. Что делать, ума не приложу.
Буканожки притихли. Потом они посовещались между собой и спросили древоку, не хочет ли она послушать очередную историю об их странствиях.
– Не сегодня. Никакие истории в меня больше не вместятся. Иначе я лопну, и изгонять будеть некого, – мотнула головой Душаня и закусила белую прядь.
В треске огня, гудении печи и стуке капель по стеклам и крыше Душане слышалась красивая Песня.
Глава 3. Легенда о древостах
Во сне Душаню подкинуло на полу у остывшей печки, вдалеке громко хрустнуло, порвалось, и с крыльца донеслось тревожное:
– Кеее! Кеее!
Душаня с трудом разлепила глаза, пробормотала: «Не может этого быть» – и поплелась к двери. Вместе с Золотинкой в распахнутую дверь ворвались утренние прохладные лучи и чересчур бурное настроение. На улице взволнованно жужжали буканожки. Древоку покачивало. Ангуча подскочила к Душане и клацнула ее за шерсть, потащив за собой к двери. Потом, нетерпеливо махнув коротким хвостом, выскочила во двор, крича: