Ханморская Древучесть

Гутиева Анна

Огромная шляпа Волнушки с налипшими травинками и листьями беспрестанно колыхалась, пока хозяйка шкафа разглядывала потревоживших ее гостей.

– Неужто опять есть собрался? – спросила она, заламывая руки, по самые плечи унизанные браслетами.

– Мы еще не завтракали, не говоря уже об обеде, – напрягся плюхель.

– Ты, между прочим, ел вчера, – распахнула глаза Волнушка и начала лихорадочно переставлять на прилавке треснувшие блюдца.

– А она – нет.

Плюхель обнял за плечи древоку, выставил

ее впереди себя в качестве доказательства.

– О, бедная крошечка ничего не ела, – запричитала Волнушка. Шляпа затряслась, устроив дождь из оставшихся листьев. Из-под шляпы послышались сдавленные рыдания. – Простите меня. Сейчас-сейчас. Все будет.

Плюхель глянул на Душаню с гримасой «я же предупреждал».

– Не волнуйтесь так, я не сильно голодна, – древока заглянула под шляпу вздрагивающей хозяйки шкафа.

Волнушка шмыгнула носом и, нервничая, уставила ближайший стол тарелками, полными огрызков.

– Это есть? – беззвучно спросила Душаня синего спутника.

Тот утвердительно кивнул.

– Неизвестно сколько нам еще искать Белую Бабу, а ненужная еда появляется только здесь, в шкафу у Волнушки, – плюхель говорил, набив рот.

Душаня уселась на стул, которому вместо ножек служили зонтик, трость и ящики от комода, и последовала примеру плюхеля. Она выбрала надкушенный пирожок, все еще теплый. Волнушка принесла им сок из лесных ягод, который тягуче пах мятными листьями. Хозяйка поставила стаканы и никуда не ушла, а встала над столом, вздыхая и заламывая пальцы.

Душаня неловко улыбнулась ей, а плюхель явно тяжело переносил нервную озабоченность их обедом и чуть не подавился. Они кое-как насытились и выбрались из-за стола, путаясь в свисающих занавесках.

– Спасибо за обед. Вы не подскажете, как найти поляну Белой Бабу? – вежливо поинтересовалась Душаня у Волнушки.

– Эта сама кого хочешь найдет, – взвизгнула хозяйка и дернула плечом. Браслеты зазвенели. – Эта без обеда не останется.

– Но… – возразил плюхель.

– Не надо перечить старшим! Ну-ка живо марш из шкафа, – Волнушка пошла пятнами и указала на дверь.

В шкафу стало темно и неуютно. Им пришлось убраться.

За дверью было ничуть не лучше. Поднялся жуткий ветер. Небо стало черным. Деревья гнулись и стонали. Мимо пронесся сервант, громыхая отваливающимися дверцами. Платья угрожающе размахивали обтрепанными рукавами. Забумкали сломанные часы. Все вещи будто взбесились от страха и норовили сбежать, сбивая друг друга.

Плюхель кинулся в траву, увлекая за собой древоку: на них бежала половинка тринькающего пианино.

Душаня высунула голову из-под руки плюхеля и увидела то, что она поначалу приняла за черные паруса в небе. Это были крылья огромнейшей птицы. Повалив деревья, птица приземлилась на одно из них и принялась с отвращением разглядывать двух мелких существ в траве. А они разглядывали

ее.

– Чего вылупились, сморчки? – гаркнула птица.

– Ээ, у вас… две головы! – еле выговорила Душаня, не отрывая глаз от второй головы, которая спала, похрапывая и посвистывая.

– Тебя не учили, что завидовать вслух неприлично, лохматушка? – ответила первая голова.

– А вас не учили: грубить – неприлично? – возмутился плюхель.

Он вскочил на ноги и заслонил собой древоку. Но Душаня увернулась и встала рядом с ним.

– Неприлично грубить я научилась сама, водяной червяк, – передразнила плюхеля птица.

Тут приоткрыла глаза вторая голова, не обращая ни малейшего внимания на мелких двоих, пребольно клюнула первую и прошипела:

– Не болтай. Скажи им главное, куриная башка!

– Так нельзя! – крикнула Душаня, от возмущения потеряв всякий страх.

– Чего? – уставилась на нее первая голова.

– Нельзя себя обижать, – добавила потише древока.

– Не твое соплячье дело. Кого хочу – того и обижаю. Ты, вообще, кто такая? Сейчас как клюну – один пух останется.

– Себя не клевали бы, и других не захотелось бы, – еще тише сказала Душаня.

Плюхель на этот раз крепко схватил ее за руку и задвинул за себя. И вовремя.

– ОБОРЗЕЛА, ЧТО ЛИ, ЧУЧЕЛО ЛЕСНОЕ? – завопила птица в обе головы.

Птица зашипела, распахнула два гигантских крыла, накрыв тенью деревья, кусты, древоку с плюхелем. Снова стало темно и холодно. Голос птицы рокотал, и все вещи вокруг падали с деревьев вместе с недовольными грибами.

– Я – ВЕЛИКАЯ ПТИЦА ФОНЛА, СЛУЖИТЕЛЬНИЦА ЛЕСА ПАМЯТИ! ХОТИТЕ ВЕРНУТЬ ВАШИ СТАРЫЕ КНИГИ – СЛЕДУЙТЕ ЗА РАССЫПУШКАМИ. Идиоты.

Двуглавая птица Фонла – в обрывке одной из изъеденных Книг крученей упоминались гигантские многоглавые птицы древних времен, селящиеся в горах или ветвях Древостов. Говорилось, что одна птица может носить до пяти голов. Так что Фонла была вполне обычная. Но единственная во всем Мире, что, согласитесь, делает ее не такой уж обычной. Есть предположение, что кто-то во времена Пламенной земли подобрал яйцо и сохранил его у себя, а затем вырастил двухголового птенчика в гигантскую нахальную Фонлу.

Двуглавая Фонла взмахнула крыльями, подняв сильный ветер. Ветер сорвал лохмотья мха с деревьев, потерянные носки вместе с листьями сбились в кучу, треснула огромная ветка. Где-то громыхнул шкаф и послышался звон разбитой посуды.

Фонла улетела. Древока и плюхель лежали, присыпанные землей.

– Рассыпушки – это что? – пробормотала Душаня, отплевываясь от земли.

– Сейчас все узнаем, – уверенно ответил плюхель и помог ей встать. – Грибода, не подскажете…

– Не сейчас, – ответили грибы, – у нас обеденный перерыв.